Большие батальоны. Том 1. Спор славян между собою
Шрифт:
Тут, очень вовремя, на кухне появилась Вяземская, сообщить, что стол для ужина она уже сервировала и можно начинать носить закуски и прочее. Отмахнувшись, Герта торопливо изложила подруге свой план. Мятлев, незаметно для девушек опрокинувший большую рюмку коньяка, закурил, отойдя к окну. Теперь какое-то время от него ничего не зависит. Можно спокойно полюбоваться панорамой «другой Москвы». Солнце уже село, от западного горизонта почти до зенита по тускнеющей голубизне разлилось алое, через ряд оттенков переходящее в малиновое, сияние. Разбросанные по небу отдельные кучевые облака, тоже изощрённо подкрашенные и подсвеченные разными оттенками фиолетового, синего и серого, придавали картине совершенно сюрреалистический вид. Наверняка вся эта давяще-тревожная красота намекала на предстоящие события, судьбоносные и кровавые. Так как там у Салтыкова-Щедрина? «Дорога из Глупова в Умнов
«Хотя, – подумал Мятлев, – происходить-то события будут совсем не здесь, а там, у нас, так к чему же эта иллюминация?»
И тут же сам себе ответил: «Но происходить-то они будут именно с тобой, вот тебе знак и подаётся…»
Чёрт знает, какие глупости лезут в голову по причине сильного душевного волнения.
– А что, – ответила, выслушав самый приблизительный абрис [4] плана Вяземская своим мелодично-обволакивающим (вне строя) голосом, – мне нравится. Особенно после всего, что сегодня было. Фёст стопроцентно на нашей стороне (попробовал бы возразить! Сейчас у девушки имелось против него неотразимое оружие, которым из двух влюблённых успешно может пользоваться тот, у кого нервы крепче и выдержки больше), Секонда мы тоже уломаем, ничего сложного. (Людмила воспринимала аналога своего Фёста как человека хотя и героического, увенчанного всеми возможными наградами, кроме того, своего прямого начальника, но при этом гораздо более слабохарактерного, чем «брат», ведомого в этой странной паре.) А вот с Тархановым им самим придётся работать, нам такая фигура не по зубам. Надо бы, конечно, ещё вызвать оттуда, где они сейчас находятся, остальных девчонок во главе с «дядькой Черномором» (Уваровым), ну и Сильвию, конечно. Без неё – никуда.
4
Абрис– контур, набросок, прикид, рисунок без теней (с нем.См. В. Даля).
– А что Сильвия? Ей как раз сейчас здесь делать нечего. С автоматом бегать – не её уровень. Сами справимся. А аналитиков и без неё достаточно, – возразила Герта.
– Да как сказать, – Людмила смотрела на вещи глубже, – не те из нас аналитики. Сегодня мы одно дело сделаем, а что вследствие этого завтра начнётся?
– Что завтра начнётся – завтра и решим, – сказал, отворачиваясь от окна, Мятлев. Ему хотелось немедленных действий, и не только мести (хотя и её тоже), а созидательной деятельности по наведению в стране настоящегопорядка. Важнее же всего – возможность в последний момент перехватить инициативу, удержать власть и впредь выступать на переговорах с Императором, как самостоятельная, независимая сила. Не изучал Леонид Ефимович как следует историю Варшавского восстания, иначе не повторял бы ошибку Бура-Комаровского [5] .
5
Генерал Тадеуш Комаровский(кличка Бур), руководитель Армии Крайовой в 1943–1944 гг. Организатор и руководитель Варшавского восстания 1944 г., целью которой было захватить столицу до подхода Красной Армии и передать власть лондонскому эмигрантскому правительству. Восстание было немцами подавлено, Комаровский сдался в плен.
– Нет, так не положено, – уже более жёстким тоном возразила Вяземская. – Одно дело, когда мы там у вас импровизировали, действовали в условиях крайней необходимости. А самостоятельно в другой странесмену государственного строя всемером устраивать… Нет, так не пойдёт. На то верховное главнокомандование имеется.
– Вдевятером, – машинально поправила Герта, – если Уварова и Фёста считать. А так ты права, пожалуй. Это я погорячилась… – Она выразительно посмотрела на Мятлева. Мол, и ты в моей горячностивиноват.
– Давай сначала то, что нам непосредственно приказано, исполним. Дипломатический ужин в честь главы сопредельного государства – это тебе не офицерские посиделки. Потом отзовём Фёста и предложим. Как он скажет, так и будет.
Поужинали наскоро, аппетита не было почти ни у кого, адреналин в крови ещё присутствовал в достаточных количествах.
– Я бы предложил прогуляться
Насколько мне известно, да вот и Леонид Ефимович подтвердит – этот город, ваше высокопревосходительство, во множество раз безопаснее нашего с вами. Самодеятельной преступности здесь, считайте, нет, только профессиональная, которая уличным хулиганством не занимается, наоборот, сама бдительно следит, чтобы всякие отморозки ей лишних проблем с властями не создавали. Наркомании и наркоманов тоже нет, кокаином, гашишем и опиумом больше в великосветских салонах и на богемных сборищах балуются, как у нас до Первой мировой. Ну и постовые городовые на каждом перекрёстке стоят, в пределах зрительной и звуковой (свистком) связи…
– Прямо рай земной у них здесь, получается, – недоверчиво хмыкнул президент. – Отчего же у нас, что в России, что в США, преступность непрерывно растёт, причём становится всё более агрессивной и немотивированной?
– Ну, Георгий Адрианович, – не выдержал уже Секонд. – Вы же юрист всё-таки, неужели нужно столь очевидные вещи растолковывать? Видно, на вашем факультете чему-то не тому учили. И Маркса с Энгельсом, наверное, на семинарах игнорировали. Вы же успели эпоху тотального марксистско-ленинского образования застать?
– Да практически уже и нет. Во время перестройки, когда я только поступил, на эти науки уже внимания почти не обращали. Другие имена в моде были. Но вы откуда про всё это знаете? Здесь тем более «исторический материализм» и «научный коммунизм» ни к чему.
– Исключительно из чистого любопытства почитывал. Хотелось понять, как такие заумные теории к государственному перевороту и Гражданской войне привели. А когда с братцем, – он кивнул в сторону Фёста, – познакомились, пришлось всерьёз заняться. Семьдесят лет вашей советской истории – весьма увлекательный феномен…
– Так не совсем понятно, как вы Маркса с Энгельсом и проблему преступности у нас и у вас увязываете, – задал вопрос до того молчавший Журналист.
– Ничего нет проще, Анатолий. Бытие всё-таки определяет сознание, хотя последнее время политологи утверждают, что наоборот, – ответил Фёст. – Если вы помните, царская Россия по уровню уголовной преступности занимала одно из последних мест в цивилизованном мире, и число заключённых на душу населения было ровно в пятнадцать раз ниже, чем сегодня у нас в РФ. Для примера ещё напомню, что при Муссолини мафия в Италии была практически сведена к нулю и на двадцать лет «залегла на дно». А как только американцы Италию освободили, первым из демократических институтоввозродилась именно мафия. Интересный факт, да? Так вот в здешней России с самой Гражданской войны шла целенаправленная борьба не только с «причинами преступности», как это декларировали большевики, а прежде всего с её носителями, поскольку победившая «белая» власть хорошо усвоила, что уголовники для коммунистов – «классово близкие» и являются своеобразной «питательной средой» для советской власти. Так называемые «честные люди» ей невыгодны и политически и экономически. Как, впрочем, и нынешней эрфэшной. Вот мелочь вроде бы, а меня наповал сразила – с появления первых личных автомобилей и по сей момент в СССР, теперь РФ, существует норма – «угон без целей хищения». Кража костюма из магазина – всегда кража, поносить ты его взял или насовсем. А машину, оказывается, можно как бы и не украсть… Всё вокруг народное, всё вокруг моё!
– Хватит, хватит, друзья, – вмешался Мятлев. – Уж это – совсем не тема для текущего момента. Собрались идти гулять – так пойдёмте. Тем более – наши дамы уже переоделись и ждут, нервничая.
Действительно, пока мужчины вели застольную беседу в сократо-платоновском духе, валькирии привели себя в вид, подходящий для намеченной цели.
…Перед выходом Мятлев с Фёстом проверили, в каком состоянии находятся оба пленника, по старой методике приковали обоих в разных ванных комнатах наручниками к трубам. От жажды не помрут и гадить под себя не будут, остальное несущественно. Пусть думают, тем более что Мятлев, не скрывая злорадства, сообщил своему бывшему коллеге Стацюку, что они все, сам Леонид Ефимович в том числе, находятся в руках людей, для которых понятия прав человека, уголовно-процессуальный кодекс и даже конвенция по обращению с военнопленными (если бы они под таковую попадали) – пустой, неосязаемый чувствами звук.