Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…
Шрифт:
– Простите, ваше высокопревосходительство, – с не совсем приятной улыбкой ответил Берестин. – Времена манной каши и чистого стола, надеюсь, прошли. Никаких компромиссов и двойных стандартов – «с одной стороны, с другой стороны»… Вы должны сказать всё сразу и максимально прямо. Так, чтобы весь мир услышал и задумался…
– Но ведь это – почти объявление войны, – кусая губы, тихо сказал Президент. В Кремле он чувствовал себя куда безопаснее, чем на даче, и верх снова начала брать оппортунистская составляющая его личности.
– Не знаю, Георгий Адрианович, – вздохнул Берестин. – Мне всю жизнь кажется, что назвать вора – вором, шулера – шулером, открыто и в лицо – единственно достойный приличного человека поступок. Там, откуда я к вам сейчас пришёл, так и делают, а потом смотрят – рискнёт ли данный субъект вызвать вас на дуэль или
– А если рискнёт? – спросил с любопытством Мятлев. Берестин ему нравился.
– Вызванный выбирает оружие, – пожал плечами Алексей.
…Работа вчетвером над «Обращением» пошла быстро и весело. Самое главное, троим из «спичрайтеров» показалась очень привлекательной сама возможность говорить, что хочется и что думаешь, не на кухне и не на страницах оппозиционного листка, а от имени главы государства – на весь мир. Правда, резоны у всех троих были разные. Воловичу доставляло непривычное и как бы не совсем приличное (вроде как подглядывание в двенадцать лет за старшеклассницами в раздевалке спортзала) удовольствие то, что он сейчас писал вещи, ниспровергающие то, что он много лет демонстративно и за хорошую плату пропагандировал. И самое интересное – ему нравилось то, что у него выходило! Ведь наибольшее наслаждение доставляют занятия, способствующие выживанию и процветанию индивида, а через него и рода – пища, секс, уважение соплеменников…
То, что этот документ станет историческим, не хуже, чем речь Сталина по поводу начала Отечественной войны или доклад Хрущёва на ХХ съезде КПСС, не сомневался никто из пишущих и проговаривающих вслух самые изящные его обороты и периоды.
Шокировать население и дистанционно включать неработающие телевизоры Фёст не стал. И так несколько сделанных в лучших советских традициях предупреждений: «Внимание! В одиннадцать часов по московскому времени по первым трём каналам телевидения и радио «Маяк» будет передано важное сообщение!» заставили почти всё население России от Владивостока до Калининграда как следует напрячься. Последний час никто уже ничем не занимался, кроме как обменивался самыми невероятными и дикими гипотезами, от объявления войны Америке до официального подтверждения приближения к Земле астероида Апофис или как его там. Кое-кто из губернаторов и прочих высокопоставленных лиц за пределами Дальнего Подмосковья имели основания приблизительно догадываться, о чём может пойти речь, но, как правило, с обратным знаком, то есть – наоборот.
Слухи о том, что пора избавляться от «нынешнего Первого», ходили довольно давно, как и соответствующие настроения перед снятием Хрущёва в шестьдесят четвёртом. Но точной информации получить было почти невозможно (хотя кое-кто её всё-таки получил и сделал немалый гешефт), поэтому гадали, нервничали или веселились почти все.
Само выступление, предварённое исполненным на фанфарах кавалерийским сигналом «Слушайте все», явным и очевидным образом Президенту удалось. Скорее всего, ему тоже надоело последние десять лет (ещё на дальних подступах к Кремлю) думать одно, говорить другое, а делать третье, и сейчас он испытывал своеобразный катарсис. Не Цицерон в Римском сенате, но около этого.
Ясно и доходчиво Георгий Адрианович перечислил имевшие место в течение последних суток и своевременно пресечённые эпизоды вооружённой попытки захвата государственной власти. Без обычной для эпохи его правления уклончивости и фигур умолчания пофамильно назвал более десятка хорошо известных стране лиц, непосредственно входивших в верхушку заговора. А также те структуры и ведомства, благодаря попустительству или преступной бездеятельности которых всё это безобразие стало возможно. Тут же и сообщил, что отныне такого не будет и все «слишком о себе возомнившие» ведомства отныне будут только более или менее крупными подразделениями единого МВД. Поскольку, кроме иностранных, у нас все дела – «внутренние». Не обошёл он вниманием роль целого ряда иностранных государств и международных организаций и сделал это с неприличной в дипломатии прямотой. Значительную часть выступления посвятил собственным недостаткам, ошибкам и недоработкам, причём в таком объёме и с такой откровенностью, что оппозиции, если бы она вздумала это сделать, добавить было нечего.
Иные фразы чуть ли не впрямую были заимствованы из всем образованным людям известных источников: «За совершённые нами ошибки мы вполне достойны того, чтобы народ указал нам на дверь!», «Отныне каждая авария, каждое невыполнение заданий и поручений правительства, каждое нецелевое использование средств будут иметь фамилию, имя и отчество!», и так далее в этом же духе.
Завершалась речь заверениями в том, что никакого «нового тридцать седьмого года» не будет, законность и правоприменительная практика поднимутся на недосягаемую ранее высоту. Что будет обеспечено, в том числе, и самым широким участием граждан и их объединений в отправлении правосудия. И как бы между прочим было сказано, что по примеру некогда братской Польши [88] все в той или иной мере причастные к попытке мятежа лица будут подвергнуты вполне гуманному интернированию на сроки, необходимые для тщательной проверки имеющихся компрометирующих материалов.
88
В 1982 г. по мере нарастания в Польше хаоса и анархии, вызванных противостоянием властей и «непримиримой оппозиции», оформленной как профсоюз «Солидарность», тогдашний Президент и Первый секретарь ЦК ПОРП генерал В. Ярузельский ввёл в стране военное положение и произвёл интернирование на срок от двух до четырёх месяцев наиболее активных борцов с государственной властью. Интернирование не являлось арестом или тюремным заключением, всего лишь временной изоляцией в специально отведённых местах, и не несло никаких последующих «поражений в правах». Многие считают, что эта мера позволила Ярузельскому избежать ввода в страну союзных войск по примеру Чехословакии или, хуже того, Венгрии.
– А очень неплохо получилось, – первым заявил Волович, когда передача закончилась. Ещё немного времени пройдёт, и он начнёт всюду распространяться, что именно ему, как талантливейшему журналисту и писателю нашего времени, тем более – уже пролившему кровь при обороне президентской резиденции, было доверено написание этой речи. Тут же Михаил подумал, что любым образом надо выбить себе за эту «пролитую кровь» какую-нибудь специальную награду. «За отвагу» – как минимум!
– Да уж! – развёл руками Фёст, сразу просчитавший ход мыслей старого знакомца. – Ты себя нормально чувствуешь?
– А? В смысле?.. Ах да, вспомнил! Совершенно нормально. Заживает, как на собаке…
– Вот интересно, – задумчиво сказал Писатель, – отчего у нас так: собака лучший друг человека, но и сравнение с этим милым животным – грубое оскорбление? Особенно если лицо противоположного пола назовёт собеседника или собеседницу по аналогичной им гендерной характеристике…
Волович дёрнулся, но сделал вид, что не понял намёка.
– Ну, раз здоровье в порядке, сейчас бери машину, охрану, собирай группу коллег и давайте срочно серию репортажей с улиц Москвы. Первый эфир часа через три, так? – повернулся Ляхов к Анатолию.
– Постараюсь обеспечить…
Глава одиннадцатая
Мировая пресса и «демократическая общественность», которая умеет очень избирательно относиться к происходящим в разных регионах планеты событиям, в этот раз странным образом зазевались, что ли.
Случился достаточно редкий в наше время сбой – люди, ответственные за получение, осмысление, передачу и правильное использование политически значимой информации, значительно отстали от естественного хода событий. Да что там пресса и Интернет – смысл и даже внешний рисунок ситуации в России со свистом пролетел мимо тех, кто с юных лет в поте лица трудился на ниве «плаща и кинжала».
Президент и его «команда», которой ещё вчера не существовало в представлении самых изощрённых «русоведов» и «кремленологов», блестяще сыграли на опережение. Заговор был раскрыт, и при этом ни бита информации не просочилось наружу, молниеносно разгромлен, тоже в полной политической тишине, и, наконец, абсолютной неожиданностью стало выступление Президента, до боли откровенное, вроде знаменитого сталинского приказа № 227 «Ни шагу назад», и столь же бескомпромиссное.
Второй секретарь посольства США в Москве Лерой Лютенс, кроме своей непосредственной должности исполнявший обязанности спецпредставителя ЦРУ, не то чтобы ворвался, но вошёл в кабинет посла очень быстро, едва не сбив с ног пытавшуюся что-то возразить секретаршу. И дверь за ним закрылась так, будто он специально, почти демонстративно постарался преодолеть тормозящее усилие пневматического демпфера.