Большие дела

Ромов Дмитрий

Набираю ещё раз, жду до потери пульса и уже собираюсь положить трубку, как на том конце раздаётся голос:

— Центральный комитет ВЛКСМ…

И голос этот очень хорошо мне знаком!

— Ириш, это я.

— Брагин, я вот, как чувствовала. Кто ещё может так долго трубку держать? Мне пришлось с другого конца идти. Чего тебе, проверяешь? Не поехала, не поехала я.

— Ты даже не представляешь, как хорошо, что ты не поехала. Так, слушай внимательно. Сейчас ноги в руки и бегом на Старую площадь к комбинату питания. Мы идём ужинать с Гурко.

—

Что?!

Представляю, как у неё челюсть отваливается. Как в мультиках.

— Тебе идти десять-пятнадцать минут. Бросай всё и чеши.

— Это что ещё за «чеши»? И зачем это всё?

— Встречаемся без десяти семь. Я всё тебе расскажу, не переживай.

— Егор! Ну что такое! Нельзя заранее было сказать? Я теперь буду как нюшка немытая и нечёсаная! Ну кто так делает?

— Ириш, я сам буду как нюшка. Я только пять минут назад узнал, что у нас встреча. Всё, не бузи, давай, ноги в руки и вперёд!

— Убью, Егорка! Но любя!

— О, это уже кое-что. Всё, мне уже выбегать нужно.

Я беру охрану и выхожу из гостиницы. Если честно, эта охрана настоящая обуза. Нет, ребята молодцы, они прямо крутые, но, всё равно, пока позвонишь, пока поставишь задачу, пока подождёшь… Сам бы я уже на полпути был, а так мы только выходим. К тому же Игорь на протезе и заставлять его бежать вообще не дело. Он и так на ногах целый день. В общем, я оставляю его отдыхать и беру одного Пашу.

Когда приходим к столовой, Новицкая уже ждёт. Молодец. Вот, что значит комсомольская дисциплина. Я ей по-быстрому рассказываю, зачем мы здесь.

— Егор! Ну кто так делает! Ты ведь даже со мной не посоветовался. Ты что-то, я смотрю, вообще от рук отбился. Ведёшь себя, будто мой начальник. Очнись! Ты куда лезешь вообще, мальчик?

— Блин, Ирина Викторовна, самое время об амбициях вспомнить и ЧСВ поднадуть немножко, да?

— Чего поднадуть? — хмурится она.

— Чувство собственной важности, — качаю я головой. — Значит так, не хочешь, не ходи. Если тебя тема не интересует, нет проблем, я тебя вообще упоминать не буду. Желающие ей заниматься найдутся, а ты бегай, на звонки отвечай, или чего ты там в своём агитационном отделе делаешь? Речи пишешь? Если думаешь, что это твой потолок, пожалуйста. Для этого-то дела настоящий организатор нужен.

— Так, Брагин, ты меня на слабо не бери, ты понял? — злится она.

— Так идёшь ты или нет? Время.

— Не ори, пошли. Но говорить буду я.

— Будешь, когда Гурко спросит, а суть вопроса буду я излагать. Не обсуждается.

Она прикусывает губу и молча идёт за мной.

Имена наши в список включены. Нас пропускают и говорят куда пройти. Гурко уже сидит за столом.

— Здравствуйте, Марк Борисович.

— Привет, ребятки, — кивает он. — Присаживайтесь, вот меню, выбирайте, что будете. И давайте, рассказывайте, что у вас на сердце. Ирочка, вы как, обустроились уже на новом месте? Квартиру вам выделили?

— Да, спасибо, всё хорошо. Квартира временная пока, она другому человеку предназначена, но мне разрешили в ней пожить. Пока вопрос решается.

—

А работа как? Вы в отделе агитации и пропаганды? Уже начали по предприятиям бегать?

— Ну, ещё не в полную силу, — улыбается она.

— Ничего, втянетесь. Это конечно, не горкомом руководить, понимаю, сам через подобное проходил, но опыт даже не самый приятный всегда на пользу идёт, вы уж мне старику поверьте. Ладно, давайте к делу.

— Марк Борисович, у нас вот какое дело, — начинаю я. — Мы дома у себя создали молодёжное военно-патриотическое объединение. Это Ирины Викторовны идея была, и замечательная идея, надо сказать. Суть в том, что мы привлекаем ветеранов Афганистана, уволенных со службы по состоянию здоровья.

— Ох, — чуть морщится Гурко. — Афганская тема не самая модная для открытого обсуждения.

— Да, это точно, — соглашаюсь я. — Но проблема уже обозначилась и нам этих людей, прошедших через горнило войны нужно социализировать, возвращать к мирной жизни и не оставлять без заботы со стороны государства. Иначе это к таким взрывам и недовольству приведёт, что говорить об этом придётся, да только может уже поздно быть. Вы только представьте!

Я подробно и детально объясняю ему, что будет происходить в обществе в ближайшее время и он, кажется, проникается идеей.

— У нас это делается во взаимодействии комсомола и ДОСААФ. Опыт пока ещё не огромный, но мы уже эффективно распространяем его на всю область. Вы оцените весь замысел, по-моему, Ирина Викторовна просто гениальное дело придумала. Нужно теперь его по всей стране начать применять. Главное, не упустить время, чем раньше начнём, тем лучше!

— В принципе, идея хорошая. Но что вы от меня хотите?

— Чтобы вы нам помогли. Обсудите, пожалуйста, это с партийными товарищами. Хотим попросить, чтобы вы дали добро комсомолу на решение этой грандиозной задачи. Она важная и трудоёмкая. Поэтому, думаю, при отделе спортивной и оборонно-массовой работы нужно создать штаб, в который можно будет включить часть людей на общественных началах, это военных, например, а другую часть наполнить хорошими организаторами, которые будут ездить по стране и помогать на местах ставить эту работу. Думаю, Ирина Викторовна вполне могла бы возглавить этот штаб. Задача глобальная, требующая умелого масштабирования, но у неё настоящий организационный талант.

— Да, — соглашается Гурко. — Задача серьёзная. Если её правильно решить, то с этого места можно сразу высоко рвануть, минуя даже должность начальника отдела. Как, Ирина, справитесь? Что скажете?

— Марк Борисович, дело важное, и я чувствую огонь в груди. Справлюсь. Понимаю, будет нелегко, но мы подберём хороших ребят и всем коллективом решим эту задачу в сжатые сроки. Я уверена. Я ясно вижу цель и понимаю, как её добиться.

— Хорошо. Молодец. Это понимание ещё придётся руководителям продемонстрировать. В случае, если идея получит поддержку, конечно. Но нужно и с ДОСААФом это всё утрясти. Тут дело такое, нужен человек, который будет гореть идеей, иначе не потянуть.