Большие дела
Шрифт:
— Иди, — проявляет милость рыжий. — Кабинет свободен. Да смотри, не затягивай, я вернусь скоро. И если ты ещё там будешь, может случиться что-то интересное. Поняла?
У меня, конечно, кулаки чешутся, постоять за попранную, угнетённую и безответную Шелюхову, но, естественно, это так, в теории только. Она поднимается, оправляя юбку и спрашивает меня:
— Вы Брагин?
Ого! Только не говорите, что это и есть следователь, пригласивший меня на интервью.
— Да, — киваю я. — Точно так. А вас как зовут?
— Проходите в кабинет. Сейчас всё расскажу.
Мы заходим в маленький
— Присаживайтесь, — вздыхает Шелюхова и показывает на стул.
Я сажусь, а она перекладывает несколько папок на столе и, видимо не найдя ту, что ищет, упирает кулачки в бока и, поджав губки, глубоко вздыхает.
— А вы новенькая, да? — спрашиваю я участливо.
— А что, — вспыхивает она, — так сильно заметно?
— Что вы, нет, конечно. Просто бывалые коллеги часто подшучивают над новенькими. Тем более, вы красивая эффектная девушка. Их же задевает, что вы можете в один прекрасный день обойти их на повороте. Так что, не обращайте внимание. Это обычное дело, тем более там, где царит казарменный дух. Дедовщина чистой воды. В общем, не переживайте.
— Вы правда так думаете?
— Конечно, — киваю я. — Думаю, мне очень повезло со следователем, хоть вы и будете сейчас какие-нибудь вопросы каверзные задавать.
— Я вообще-то с отличием закончила… а они… Только подшучивают. Дело не могу найти…
— Это рыжий ваш, наверняка. Жеглова из себя строит. Посмотрите в сейфе.
Так и оказывается. Дело находится в сейфе.
— Так, ладно, меня зовут Шeлюхова Анжела Степановна, — делает она ударение на первом слоге. — Я занимаюсь делом об избиении гражданина Голубова Арсения Павловича. Он вам известен? Ой, погодите. Дайте мне ваш паспорт. Вы же Егор Андреевич Брагин, да?
— Анжела Степановна, — говорю я и протягиваю паспорт. — Это я, всё правильно. Просто, обратите внимание, мне ещё семнадцать лет. Вы этот момент упустили. Но я могу ответить на ваши вопросы. Без проблем отвечу, вы только смотрите, чтобы у вас потом неприятностей не было.
Она зависает, глядя на мой паспорт и едва заметно шевелит губами. Подсчитывает мой возраст, отличница.
— Ой, ну а как тогда? — адресует она вопрос в космос. — Как быть-то?
— Ну вы спрашивайте, что хотите. Я вам по существу всё отвечу. А потом, если понадобится, сможете повторить допрос в присутствии ответственного представителя.
Она качает головой и поднимает на меня свои синие-пресиние глазищи.
— Ладно, спасибо, что соглашаетесь на разговор.
— Вы только начальству не говорите, что не посмотрели заранее на мой возраст, а то они вас вообще в землю втопчут. Скажите, что поскольку я иногородний, то решили предварительно переговорить. Ну или сами там решите, как подать.
Она кивает.
— Спасибо, Егор Андреевич, что входите в положение, — с благодарностью говорит она.
Пожалуйста милая. Солдат ребёнка не обидит.
— Вам знаком гражданин Голубов?
— Да, — соглашаюсь я. — Он пытался… ухаживать за моей знакомой.
— А у вас с этой знакомой были или есть отношения? Ну… то есть…
—
— Да-да, это мы знаем, — кивает Анжела. — Но почему тогда вы избили Голубова? Он утверждает, что из чувства ревности.
— Избил? Честно говоря, у него не все дома, возможно и, я вам по секрету скажу, он ещё хлеще вашего рыжего, того, что к вам цеплялся. Этот Голубов тот ещё мерзавец. Мы встретились с Ириной Викторовной в кафе, а он вёл себя совершенно отвратительно, хуже ваших коллег. Хамил, говорил гадости. Из таких, как он вырастают домашние тираны, которые бьют и унижают своих жён и детей. Я к этому отношусь крайне негативно. Вы комсомолка, кстати?
— Да, — удивлённо отвечает она.
— Ну, и вот, я тоже. Я секретарь фабричной организации, здесь в командировке нахожусь. И с Ириной Викторовной мы хотели просто перекусить и, заодно, продолжить обсуждение нашего общего проекта. К нему, между прочим, сейчас особое внимание проявляет ЦК КПСС. Так вот, мы сидели и разговаривали, когда пришёл этот негодяй и начал оскорблять Новицкую. Ну, вы-то понимаете, что значит, когда на тебя ни за что набрасывается мужчина. И тогда я ему сказал, чтобы он убирался иначе будет иметь дело со мной. Такие, как он только силу понимают. Ну, а я человек добрый, если честно. Когда узнал, что с ним беда случилась, приехал к нему в больницу. А он знаете что сказал? Что, если Ирина не будет выполнять его прихоти, он заявит, будто это я его избил. Ну вы подумайте, я семнадцатилетний студент и он, офицер, целый майор. И потом, я видел его рожу, если бы это я его отделал, у меня все руки были бы разбиты, от кулаков бы ничего не осталось. Но вот мои руки, сами посмотрите.
Я демонстрирую свои целые и не израненные руки. Это от того, что бил я этого гада основанием ладони и основанием кулака.
— К тому же, вы можете справиться у дежурной по этажу. Всю ночь и всё утро я находился в гостиничном номере и она меня видела.
Анжела всё аккуратно записывает и от усердия даже кончик языка высовывает. Ей бы в конкурсах красоты участвовать, а не в душном кабинете сидеть, да ещё и выслушивать пошлости рыжего сослуживца.
В общем, по результатам этого допроса, вернее по результатам этой беседы у меня складывается ощущение, что враг в лице Арсения Голубова разбит на голову. Не только в переносном, но и в прямом смысле.
— Анжела…
Она вскидывает на меня глаза.
— Степановна. Пойдём… те в обеденный перерыв в кафе.
— Ой, нет… это никак нельзя… — краснеет она. — Я же ваше дело веду.
— Не моё, а Голубова. Я у вас просто свидетель.
— Так… пока ещё я вас не переквалифицировала…
— Ну ладно. Но имейте в виду, моё предложение остаётся в силе. Подожду, пока дело будет закрыто.
— Да как его закрыть? Висяк очередной. Мне других и не дают, только вот такую безнадёгу.
— Ну, простите, — улыбаюсь я, — что вы на меня это дело не смогли повесить. Вы надеялись, наверное?