Большие и страшные
Шрифт:
– Повезло тебе, Сорок! Шкура и вправду знатная.
– Медведь тот был старый и опытный, – уже не в силах остановиться продолжал Сорока – проседь у него на виске тому свидетель и бока в шрамах. Такого одолеть, дорогого стоит. Так что, братцы, в тот день, считай, я заново родился.
Кусок из последних сил сдерживался, чтобы не выскочить и не забить вруна до смерти. Тролль прекрасно помнил тот день, когда с боем завоевал себе место для зимовки. Поверженного медведа он тогда выволок из пещеры и оставил до утра, намереваясь позже
Историю Сороки лысый воин выслушал с серьёзным видом. Когда же рассказ окончился, спросил:
– А по жизни ты чем живёшь, Сорока?
– Охочусь, рыбачусь, батрачу на барина. Жисть как жисть. А что?
– А то что не мог ты медведя вот так одолеть. Это и с оружием в руках сделать непросто, а ты ножичком… Не верю.
– Значит, не мог, говоришь? – набычился Сорока, зачем-то положив руку на топорище.
– Не мог, – бесстрастно замотал головой воин.
– Да не мог, конечно! Эт я того медведа уделал! – звериная душа не выдержала, и Кусок всё ж поднялся из-за кустов.
Мужики окаменели, только рты и разявили, у одного даже недожёванный шмать вывалился. Один лысый не растерялся, выхватил меч и ринулся на тролля с криком.
– Умри, тварь!
– Почему? – пожал плечами Кусок и выставил руку, просто для защиты.
Наткнувшись на огроменный кулак, лысый выронил меч и отлетел к тачанкам с поленьями, да так и остался недвижим.
– Каких чуд только ни уродится в Верхнем-то лесу, – в благоговейном ужасе произнёс один из мужиков.
– Каких же дурней рождает равнина, – прорычал Кусок.
Сидевший ближе всего к троллю мужик рванулся было с места, но крепкая лапища ухватила за плечо и дёрнула назад. Вспорхнув в воздух, дровосек ударился спиной о дерево и затих в кустах.
– Иди-ка сюда, свистун! – Кусок схватил Сороку за воротник и поднял над землёй, а потом обратился к третьему мужику, что пытался тихонько отползти за телеги. – А ты – сиди на месте. Понял? Я ведь догоню, если побежишь.
Мужик торопливо закивал. А Кусок, меж тем, начал разговор:
– Так значит, ты моего медведа спёр, мудак! – свободной рукой тролль обхватил шею Сороки и сдавил. – Мою добычу утащил, шубу мою, кою я собственной кровью отработал!
Пальцы сдавливали шею всё сильней. Лицо Сороки сначала побагровело, потом посинело, рот раскрылся, и в этот момент Кусок отпустил воротник человека и влез двумя пальцами тому в рот. Пронзительно чавкнуло. Окровавленные пальцы вынырнули из пасти, удерживая язык.
– То-то, – Кусок отпустил человека.
От удушья Сорока даже кричать не мог. Просто рухнул и замер, как пришибленный.
– Теперь ты, – сурово посмотрел тролль на смирно сидевшего дровосека. – Воротись-ка в деревню и расскажи, что видел. Если кто-нибудь ещё в Верхний
– А с этими что? – заикаясь, кивнул бородач на недвижимых товарищей.
– Что-что! Съедим мы их! – обнажил клыки тролль. – Не испытывай моего терпения! Дуй назад на равнины, пока я тебе глаз не выдавил.
Не веря в собственную удачу, мужик с быстротой испуганного оленя скрылся за деревьями.
Недалеко от Норы Кусок уловил знакомую тишину в округе. В час опасности тролли умели вести себя тихо. Здесь, в чаще, случайный путник ни за что не заподозрил бы в набросанных на земле ветках крышу тролльего убежища.
Кусок обошёл завал и нырнул в неприметную лазейку, ведущую куда-то вниз, под ветки.
– Наконец-то воротился, – донеслось из темноты, где проступали очертания могучего силуэта Валяя. – Что там с лесорубами, будь они неладны. Сколько их?
– Да четыре дурака и было, – отмахнулся Кусок. – Я их прищёлкнул. Троих.
– Как троих! – заорал Валяй. – А последний сбёг?
– Отпустил я его с вестями. Чтоб не вадились сюды ходить.
– Ты что, упал?! Они ж притащат в лес охотников всех мастей!
– Не кипятись, братец. К нам никого не притащат. Потащат сначала к разбойникам, о которых в сёлах только и трындят. А уж потом будут нас искать по дебрям.
– К каким, на хрен, разбойникам?
– Да к таким, Валяй, что обозы вытряхивают, да людей похлеще нашего мордуют. Мужики о них много говорили, о нас и не вспомнили. Пока я не вышел и не напомнил.
Валяй поскрёб подбородок.
– Да-а-а. Распоясался лихой народ. Так и беду накликать недолго. Тех же королевских вояк… Где, говоришь, разбойнички обосновались?
– Лесорубы обмолвились, что у дороги, недалеко от перевала.
– Угу. Неплохо было бы их урезонить, чтоб не лютовали.
– Ну, дык пойдём урезоним, – легко подхватил Кусок.
– Не, погодь, – опять задумался Валяй. – Дело это быстрое, но посоветоваться не помешает, сам знаешь с кем.
– С Вороном-то?
– С ним.
– О! К деду Ворону пойдём? – обрадовался из темноты Рыгун.
– Надо бы сходить. Погутарить.
– Да разве его застанешь? – фыркнул Кусок.
– Попытаемся. Всё одно, других занятий нет. Кстати, Кусок, где, ты говоришь, тела пришибленных оставил?
– У рощи сосновой лежат голубцы. Токмо я туда боле не пойду. Притомился.
– Добро, – поднялся Валяй и полез наружу. – Ты свою работёнку сделал, таперечи наш черёд. Эй, братья-акробатья, погнали за ужином сходим. Покудава свежий.
Оставшись в одиночестве, Кусок разжал кулак. По ладони растеклась влажная мякоть. Забросив кровавый шматок в пасть, Кусок принялся вдумчиво жевать. Он твёрдо верил, что уже завтра сможет разговаривать так же складно, как Сорока.