Большие люди
Шрифт:
Их снова оставляют одних.
— В какой-то момент мне показалось, что я сейчас получу скалкой в лоб, — теперь Гоша позволяет себе усмехнуться. — Серьезные женщины. Вон как тебя стерегут.
— Угу. Считается, что за мной присматривать надо. Дите же еще… Ладно, — прерывает саму себя Люся. — Вернемся к делам нашим скорбным… Гош, у меня до Нового года все плотно. И люди там такие… Не могу я никого двинуть. Если только заболеет кто-то или как-то по-другому сорвется… форс-мажоры какие-то…
— Люсь,
— Слушай, а может быть, другого тебе специалиста найти? У меня есть пара на примете, хороших. Правда, не факт, что и у них что-то выкроить получится на ближайшее время…
— Нет! Не хочу никого другого. Я буду тебя ждать.
— Эх, бросить бы тебя, такого непослушного, к чертовой бабушке!
— Лютик, ну, не бросай! — они говорят вроде бы в шутку, но что-то в его глазах есть… Угу, она сентиментальная корова, она в курсе. Жалостливая дура.
— Хорошо, — решительно кивает. — Или на ноги тебя поставлю, или самолично добью. Чтоб не мучился. Но учти, Гошенька… — она берет с холодильника блокнот, отрывает листок. — То, что я тебе сейчас напишу, ты должен запомнить намертво, как «Отче наш», и выполнять беспрекословно. Хотя… какой «Отче наш»? Что там у вас, у финансистов, самым важным документом считается?
— Ну… не знаю… может быть, Налоговый Кодекс.
— Вот, Гоша, — она садится за стол и начинает быстро писать мелким, убористым почерком. — Это твой Налоговый Кодекс. И за нарушения будут такие санкции, что ремень брата покажется тебе сладким воспоминанием.
— Сурова, матушка, ох, как сурова…
— Ты еще пожалеешь, что со мной связался.
— Думаю, что не пожалею.
— Где тебя, больного, черти носят на ночь глядя?!
— Почему у меня ощущения, что мне десять лет, а ты — моя мама? — Гоша аккуратно раздевается в прихожей. В последнее время даже такие простые действия, как одеться-раздеться, даются ему непросто.
— Потому что по менталитету тебе как бы не меньше, чем десять лет! А твоя мама… она же моя мама… когда умирала, помнишь, что сказала?
— Гош, не надо… Я все помню…
— Она сказала, — неумолимо продолжает старший: — «Григорий, присматривай за братом». Я присматриваю. Как могу.
— Ладно, ладно, я все понял, — Гоша проходит в гостиную, брат за ним. — Я был у Лютика, — лишь бы сменить тему разговора.
— Лютик — это что такое? — вполне искренне недоумевает старший. — Оригинальное название для ночного клуба.
— Ночной клуб, ага. Очень смешно, Григорий Сергеевич.
— Есть хочешь? — Гришка проходит в кухонную зону.
— Нет, спасибо. Меня чаем с пирогами угостили.
— Где это тебе так повезло? — голос брата звучит почти завистливо.
— Ты глухой, что ли? Я же тебе говорил — я был у Лютика!
— Угу. А теперь объясни непонимающему: Лютик — это чьи позывные?
— Ну, ты даешь! — усмехается Гоша. — Лютик — это Люся. Массажистка моя. На которую кое-кто, — не удержавшись, злорадно: — наорал ни за что. Вот… Ездил грехи твои замаливать.
— Ты шутишь? — брат смотрит на него недоверчиво.
— Совсем нет.
— Чего я не знаю?
— Ой, да до хрена чего ты не знаешь. Всего и не перечислишь.
— Гош, я серьезно, — старший перехватывает его, намеревающегося выйти из кухни, за плечо. — Что происходит? С чего ты к массажистке домой поперся?
— Да ничего особенного. Соскучился! — с вызовом. — И потом — мы договорились о следующем сеансе. И мне по фиг, если ты против! Это мой массажист, и я не хочу другого, понял?!
— Да ладно ты, не кипятись, — тон у Гришки примирительный. — Лютик — так Лютик. Главное, чтобы тебе нравилось.
— А она мне нравится! А еще мы в воскресенье идем в кино, да.
— Чего?!
— Того! Для особо одаренных или притворяющихся глухими повторяю — в воскресенье мы с Люсей идем в кино.
— Гош… ты соображаешь, что делаешь?
— А что такого?
— Да как бы тебе сказать… помягче… — брат опирается ладонью в стену. — Ты представляешь, как вы выглядите вместе? Со стороны?
— Как?! Люся симпатичная! А еще она очень… очень приятный в общении человек. С ней хорошо. И не смей больше называть ее толстой коровой! Она очень привлекательная девушка! А ты просто дурак.
— Да я разве спорю? Симпатичная, вроде бы. Но она же тебя выше. И… крупнее… Заметь, я не сказал — толстая корова! — он не дает брату возразить. — Но ты же не будешь отрицать, что она такая… — он делает какой-то непонятный жест руками, будто вращает что-то округлое, вроде мяча, между ладоней, — ну… такая…
— Аппетитная! И вообще — завидуй молча!
Гришка лишь молча крутит пальцем у виска, а Гоша в ответ гордо задирает подбородок вверх.
— Да, забыл сказать. Мы массаж прямо вот с первого января начинаем. Ты не против?
— Да с чего мне быть против? Я вообще планирую тридцать первого пораньше спать лечь. И выспаться как следует. Так что главное — на утро сеанс не назначайте.
— Что значит — лечь спать пораньше? Что, и шампанского под бой курантов не хряпнем? Чисто символически?
— Зачем?
— Желание загадать! Неужели тебе нечего загадывать, Большой Брат?
Уже готовые сорваться саркастические слова так и остаются несказанными. А Гриша усмехается.
— Ладно, уговорил. Шампанского хряпнем. Но потом спать!