Большие люди
Шрифт:
Словно в противовес своим внешним достоинствам внутри у Марианны было пусто. Он в этом уверился, когда ему пришлось развлекать девушку, пока Гришка с Полковником долго и с чувством пили водку и беседовали — так же с чувством и увлеченно, о своем любимом: о рыбалке, бане и прочем таком же милом. Но, несмотря на то, что все ее реплики были чуть осовремененной версией репертуара Эллочки Щукиной, дискомфорта в штанах это нисколько не убавляло. Даже наоборот. Ее хотелось просто смертельно, на каком-то животном инстинкте. Хотелось резко дернуть в стороны этот надетый на голое тело облегающий, подчеркивающий оба ее верхних достоинства светло-голубой атласный жакет. И задрать кверху такого же цвета возмутительно узкую юбку. И пусть летят к черту пуговицы и трещит по шву голубой атлас: главное — взять, отыметь…
Гоша умел владеть собой в достаточной
Деловые ужины с четой Полковниковых стали его личной пыткой. Регулярной и методичной. Это двое — Гришка с Полковником, совсем спелись. Или спились. И раз в месяц-полтора-два непременно закатывались в ресторан. Полковник всегда брал с собой жену, а Гришка тащил его со словами: «Развлечешь эту куклу. У тебя хорошо получается. А то я не знаю, о чем с ней говорить. Разве что юбку ей задрать, но это — смерть». Гоша твердил себе то же самое. Это — смерть. И все равно — пропадал, вяз, тонул. Выдавал себя с головой — он это чувствовал. Особенно после того раза, когда Марианне приспичило потанцевать, а в ответ на ее просьбу Гришка с Полковником дружно выжидательно уставились на него. Он мысленно выругался на брата, но танцевать пошел. И вот тут он пропал окончательно. Потому что стоило прикоснуться к ее телу — и все. Внутренний зверь, демон, кто он там есть — он вырвался на волю. И ему было плевать на интересы бизнеса, на здравый смысл, на порядочность — да на все! Он хотел получить ЕЕ! Пальцы дрожали на ее талии, невольно сжимаясь. Голову кружило от запаха ее волос. И сил не было взгляд отвести от выреза ее очередного облегающего жакета — в тот вечер бронзового, с блестками. Потому что там, в вырезе, такое… Он выдал, выдал себя с головой, сдал со всеми потрохами. Он видел это в ее глазах. Может быть, хотя бы у нее хватит… нет, не ума… инстинкта самосохранения что-то сделать с этим? Избежать? Не допустить?
Он собрался и предпринял отчаянную попытку. Следующий ужин он просто слил, сославшись на плохое самочувствие. Гришка был удивлен, но поверил, в конце концов. Сам Гоша почти ненавидел брата за то, что тот его заставляет ходить с ним на эти чертовы встречи в ресторане, хотя умом-то понимал, что бизнесу такое укрепление отношений только на пользу. Но как объяснить брату, что сам он на этих мероприятиях толкает себя и их бизнес заодно в совершенно противоположную сторону, в пропасть, Георгий не знал. И эти ужины он ненавидел так же сильно, как ждал.
То, что он не видел ее пару месяцев, пошло ему на пользу. Какая-то ясность в голове появилась, и он уже уверился, что переборол это наваждение. Расслабился, идиот! И тут судьба его эффектно и точно нокаутировала. Причем безо всякого предупреждения, просто, но смертельно. Они встретились, случайно встретились в торговом центре. Он спускался на эскалаторе, она поднималась. Их взгляды пересеклись. Выжигающее все нервные окончания судорожное усилие воли — и он отводит взгляд. На несколько секунд его хватило. А потом он резко обернулся. Она стоит, тоже обернувшись. Ее взгляд, совсем иной, чем во время тех ужинов — жадный, откровенный, приглашающий. И он помчался вверх по чужим ногам, расталкивая, не успевая извиниться.
В постели она оказалась, как и в разговоре — бревно бревном. Но он почему-то на одном разе не остановился. Его вообще не останавливало ничего — ни ее идиотские реплики во время секса, ни то, что ей было откровенно скучно с ним в постели, а его попытки доставить ей удовольствие она так явно игнорировала, что он быстро прекратил их. Зачем он ей был нужен? Тоже не знал, а выяснять не было ни малейшей охоты. Да и сомневался он в том, что Марьяша сможет ему внятно объяснить мотивы своих поступков — слишком непосильная задача для ее силиконового мозга. Заскучала? Возможно. Он ей был эмоционально все же ближе, чем старший на пятнадцать лет муж? Тоже вариант. Ей нравилось то чувство власти над ним, то, как он, несмотря на все, сходил с ума по ней, восхищался ею, ее телом, лицом? Вот, это, скорее, всего, правильная версия.
Это продолжалось непростительно долго. Он должен был остановиться, пока не стало слишком поздно. Ведь ничего же в ней не было, кроме идеальной внешности. Но он какого-то черта продолжал, как наркоман. Пока это не стало необратимо.
О том, что стало фатально поздно, сообщил ему летящий в лицо кулак. Он только-только проводил Марьяшу и тут — звонок в дверь съемной квартиры, где они встречались. Думал, она забыла что-то, открыл и без разговоров получил прямой в челюсть. Сразу упал. Удар ногой в лицо. Потом — в живот. Потом его подняли, но он уже почти ничего не видел перед собой — кровь заливала глаза, кровь была везде — в носу, во рту. Еще один в лицо. Он снова упал. И после следующего удара он, по воле милосердной судьбы, отключился.
Пришел в себя уже в больнице. И в дальнейшем принимал участие в качестве статиста. Причем довольно продолжительное время — неподвижного статиста. Он не знал, как брат решал вопрос с Полковником. Он представления не имел, о чем говорил Гришка с врачами. Он просто лежал и тихо погибал, захлебываясь стыдом и ужасом от содеянного. И от того, чем пришлось заплатить за свою ошибку. А Гришка снова не дал ему остаться один на один со страхами. Брат был зол и не скрывал этого. Да, он несколько недель говорил с Гошей буквально сквозь зубы. Зато Гришка делал дело. Его знали все врачи и все медсестры в отделении. Брат лично уговаривал Казанцева взяться за него, Гошу. Дорогие медикаменты и мед. инвентарь, еще более дорогие операции, всего две, с интервалом в месяц. Бесплатная государственная медицина гарантировала Гоше только жизнь. Деньги и Гришкино упрямство поставили его на ноги.
И все равно, поначалу он сердился на брата. За что? Наверное, он просто устал от собственной слабости, беспомощности и боли. Но ему хотелось, как-то совершенно по-ребячески, чтобы Гришка отомстил за него Полковнику. Вот как в детстве, когда старший брат бил морды обидчикам. Но детство давно кончилось, а во взрослой жизни все по-другому. Потом понял, что брат прав был. Но поначалу было очень обидно…
Григорию Полковников позвонил сам, он был сух и краток. А вот Гришка, пока мчался по названному адресу, был буквально на грани обморока. Приехал одновременно со «скорой». То, что увидел в квартире, ударило его под дых так, что он едва на колени не рухнул. Рядом с братом, окровавленным, валяющимся без сознания на полу, в паре метров от входной двери. Прислонился к стене и, смертельно бледный, смотрел только, как суетится вокруг Гоши бригада «скорой помощи». И в голове билась только одна мысль: «Я его убью. Убью за то, что он сделал с Гошкой!». Но сначала надо было заняться братом.
Так получилось, что он три дня практически не вылезал из больницы. Реанимация, состояние стабильно тяжелое, лекарства, какие-то растворы. Что-то ему срочно передавали самолетом через знакомых даже из Москвы. Когда Владимир сам позвонил, предложил встретиться, внутри были только усталость и опустошение. А разговор с Полковниковым, а у них состоялся именно разговор, а не мордобой, как Гриша страстно хотел изначально, только добавил чувства обреченности. Ну, Гошка, ну вот же дурачок! Позарился на эту куклу! Наставил рога Полковнику! Все планы кровной мести как-то совершенно вдруг распались сами собой. Виноват Гошка, виноват, как ни крути. И Полковник был в своем праве. Еще неизвестно, как бы сам Гриша, например, повел себя в такой ситуации. Когда бы покусились на то, что принадлежит ему. Наверное, до полусмерти бы избивать не стал, но то, что пару раз в рожу бы дал — точно. А Владимир, судя по всему, вообще бешеный, когда дело жены касалось. Бить его в ответ — так вроде и не за что. Справедливости добиваться — без толку. У Полковникова — связи, и уголовное дело в полиции будут изо всех сил «заминать». У Гриши тоже есть там связи, и все это будет просто выяснением, у кого «волосатая рука» круче. Скорее всего, у Полковника рука «волосатее».
В общем, мстить оказалось бесполезно и, по большому счету, не за что. Потому что виноват был Гошка, как ни грустно это было признавать. Но возможность гипотетической мести «брат за брата» совсем не интересовала Полковникова. Не боялся он этого. Он хотел назад свои деньги. Понять его было можно. Но вот согласиться… Ведь это убивало их бизнес.
Правда, осознал это Григорий не сразу. Сначала был разговор с Ларисой и Яной. И вот когда Гриша рассказал им о решении Полковникова, ему в течение часа озвучивали в деталях то, что ждет в этом случае компанию. Крах, разорение, банкротство. Слов много, но суть одна. Они слишком глубоко увязли, слишком сильно подсели на финансовую иглу «Финиста», и теперь изъятие их денег просто сбросит компанию в пропасть. Неотвратимо.