Большие люди
Шрифт:
— Готово.
— Что там было? — Григорий перестает улыбаться и словно закрывает что-то внутри себя, становясь привычно хмурым.
— Катушки и свечи вкруговую поменял. Мотор поет. Но, по-хорошему, машину бы надо поставить на пару дней к нам. Есть над чем поработать.
— Ой, нет, я сейчас не могу! — Люся торопливо вмешивается в разговор. Да и денег у нее сейчас нет на это.
— Ну, не именно сейчас. Как соберетесь — буду рад видеть, — Леонид методично вытирает руки промасленной тряпкой.
— Спасибо вам. Сколько я должна?
— Нисколько!
И
— Ручку поцеловать позвольте такой очаровательной барышне — и достаточно, — усмехается Леонид.
И в самом деле — целует руку, ввергнув ее снова в смущение. Что-то в присутствии братьев она слишком часто смущается.
— Осторожнее с ним, Люся. Он три раза женат был.
— Что ж ты так, Григорий Сергеевич, прямо сразу меня с потрохами сдаешь!
На следующий день она обсудила с Георгием идею, которую обдумывала уже не одну неделю. К ее облегчению, Гоша согласился. И вечером Люся звонит своему учителю.
— Валентин Алексеевич, с наступившим вас!
— Ты же меня уже поздравляла, Люся. Если мне не изменяет память, — смеется Савченко.
— Лишним не будет. Валентин Алексеевич, я к вам с просьбой.
— Говори.
— Не посмотрите моего человечка одного? Случай сложный, и я сомневаюсь… Я бы хотела слышать ваше мнение, — а потом торопливо и как-то неловко добавляет: — Не бесплатно!
— Ну, давай посмотрю. А то телевизор смотреть уже надоело.
— Ой, — за все годы знакомства Людмила, как ей кажется, так и не смогла найти правильный тон общения и постоянно боится задеть наставника. И еще не научилась понимать его временами черный юмор в адрес собственной немощи. — Я не так выразилась, Валентин Алексеевич. Извините!
— Не елозь, Людмила. Когда и во сколько?
Главное, не пытаться ему помочь. Человек не один год живет вот так, вслепую. И она просто медленно идет рядом с ним. Георгия Люда предупредила о том, что специалист, которого она привезет — слеп. Но вот Гоша, похоже, брату не сказал. И поэтому у открывшего дверь Григория весьма изумленный вид. И он поспешно отступает вглубь квартиры, впуская Людмилу и немолодого мужчину в темных очках и с тростью.
И лишь потом, когда Валентин Алексеевич принимается за работу, «рассматривая» руками Гошину спину, а Люся напряженно наблюдает за действиями учителя, Гриша наклоняется к ее уху и шепотом спрашивает:
— Он слепой, да?
— Молодой человек, у слепых обостренный слух, вы разве не знали? — голос у Савченко ровен и даже чуть насмешлив.
Гриша как-то сказал, что ему не бывает стыдно. Соврал. Вот сейчас и покрасневшие скулы наличествуют, и выражение смущения на лице.
— Простите. Я не хотел вас обидеть…
— И не обидели.
— Ну и… — Гриша растерян и не знает, что ответить. И поэтому: — А я не молодой человек. Совсем уже не молодой.
— По сравнению со мной — молодой.
Потом Люда негромко переговаривается с Валентином Алексеевичем, он что-то объясняет ей, расчерчивая ладонями спину Гошки. А тот лежит на столе совсем тихо, молча.
— Ну, все, Люся. Дальше ты и сама справишься, — мужчина встает со стула. — Верни меня, где взяла.
— Ой… — а вот об этом она не подумала. Дурочка! У нее же сейчас сеанс должен быть с Георгием. — Гоша, ты сможешь подождать? Я Валентина Алексеевича отвезу и назад.
— Конечно, Лютик. Я никуда не тороплюсь.
— Давайте, я отвезу, — неожиданно вмешивается Гриша. — А вы тут своим делом занимайтесь.
— Валентин Алексеевич, вы не против? — интересуется Люся.
— Людочка, да мне какая разница? Лишь бы довезли. Я уже слишком старый, чтобы бояться незнакомцев.
— У вас хорошая машина.
— Откуда знаете? — Григорий ляпнул, не подумав. Спохватился, да поздно.
Савченко усмехается.
— В ней пахнет хорошо. Кожей натуральной. Ощущение, — Валентин Алексеевич проводит перед лицом рукой, — большого салона. И двигатель… басовитый. Шестерка?
— Восемь горшков, — довольно усмехается Гриша. — Модель опознаете?
— О, я не настолько хорошо разбираюсь в автомобилях. Предположу, что это какая-то Тойота?
— Точно. Вы молодец.
Какое-то время они едут в молчании. А потом Гриша не выдерживает:
— А вы от рождения… ну…
— Слеп? Нет. Я успел посмотреть этот мир.
Григорий проклинает себя за любопытство. Но этот человек, лишившийся зрения, но не потерявший достоинства, вызывает нешуточный интерес.
— Вам сколько лет? — вдруг спрашивает Валентин Алексеевич.
— Тридцать пять.
— В ваши годы я еще видел. Это случилось… когда мне было тридцать восемь. Когда одна жизнь кончилась. И началась другая.
Гриша не знает, что сказать. «Мне очень жаль»? Это как-то… фальшиво. И поэтому он молчит, сосредоточенно глядя на дорогу.
— Но я рад, — неожиданно продолжает Савченко, — что она у меня была. ТА жизнь. Никогда не знаешь, когда, в какой момент твоя жизнь вдруг перевернется, да так, что… Ваш брат об этом знает не понаслышке, верно?
Гриша кивает, а потом, спохватившись, добавляет словами:
— Верно. У него могла бы тоже начаться… другая жизнь. Без чего-то важного.
— Хорошо, что обошлось.
— Да, — соглашается Григорий, — хорошо.
Ну вот, наконец, они и на месте.
— Валентин Алексеевич, сколько я вам должен за консультацию?
— Нисколько. Считайте это подарком на Новый Год. Мы стоим прямо у подъезда?
— Да, — Грише не хочется спорить. — Вы… вас проводить до квартиры?
— Не вздумайте, — Савченко открывает дверь, опускает трость на землю. — На чай все равно не приглашу.