Большие люди

Волкова Дарья

«Я не хотел обидеть вашу жену». А ведь если бы это было так… Вот тогда он бы положил конец этим возвращениям домой в десять вечера, этой работе по четырнадцать часов в сутки. И она была бы рядом с ним. Каждый день. В его доме, в его постели, в его жизни. Он внимательнее вглядывается в стену, будто там вот-вот появятся ответы на его вопросы. А в голове вдруг звучит собственный голос, будто он говорит кому-то: «Знакомьтесь. Людмила Свидерская, моя жена». Фраза звучит так… правильно. И отчетливое видение ее руки с обручальным кольцом на безымянном пальце. Кольцом, которое он сам ей наденет. И вот рука с этим кольцом уже точно не коснется другого мужчины, он не позволит!

Именно

это было нужно ему, оказывается. Не чтобы она ночевала у него время от времени. И не жить с ней просто так. А чтобы она стала его женщиной насовсем. Навсегда. Гошка прав — он уже далеко не мальчик, чтобы дело все абы как. Все надо делать правильно. Шанса исправить может уже и не представиться. Именно это надо было ей предлагать. Не остаться на ночь, не пожить с ним. А сразу и навсегда. И теперь очень хочется, чтобы на стене, в которую он по-прежнему всматривается, появился ответ на главный вопрос: «Какого черта он дошел до этого только сейчас?!».

Распахивается дверь кабинета, и он наконец-то отрывает взгляд от стены. Гошка.

— Что с Люсей?!

— Все в порядке. Машину ей слегка помяли. Но Люся цела, слава Богу.

— Но ты и переполошил всех, Григорий Сергеевич!

— Так я и сам перепугался.

— Ну-ну, — Гоша протягивает руку, берет чашку с кофе с его стола. — Ой, а чего такой холодный? — И, не дождавшись ответа брата: — Гришка, ты когда уже признаешь очевидное?

Григорий запрокидывает голову, разглядывая теперь потолок. И все так же, откинувшись затылком на спинку кресла:

— А я, кажется, уже… признал.

— Да ну? Дошло?

— Угу.

— Глазам своим не верю! Прозрел наш великий слепой. Ну и когда пойдем оформлять явку с повинной?

— Ну, вот сейчас посижу, с мыслями соберусь… и поеду.

— Надеюсь, что Люся еще ждет от тебя… каких-то решительных действий.

Григорий наконец-то отрывается от созерцания потолка. Смотрит на брата, и губы его трогает самоуверенная усмешка, которая в свое время заставила дрогнуть не одно женское сердце.

— Можешь не сомневаться.

— Ой, а я бы не был на твоем месте так оптимистично настроен! Ты еще фейс-контроль не прошел.

— Какой еще контроль?

— Такой! Ты с бабушкой, мамой и собакой знаком? Нет? Вот и не выпендривайся раньше времени! Я, например, знаком у Лютика дома со всеми. Принят и одобрен. Могу хоть сейчас свататься!

— Она за тебя не пойдет, — все так же невыносимо самоуверенно.

— А за тебя пойдет?

— За меня — пойдет.

— Пока не увижу — не поверю.

— Эй! Не учи батьку детей делать!

— Вот, кстати! И с детьми тоже… не затягивай!

Григорий смеется.

— Ты так буквально мои слова не воспринимай.

— Ничего не знаю! Хочу племянников.

— Откуда ты взялся на мою голову? Племянников ему. Надо сначала предложение сделать как-то. Я так понимаю, от тебя практической помощи в этом вопросе ноль?

— Увы, — ответно смеется Гоша. — Не плавали, не знаем. Можно Илюху привлечь для консультации. Он у нас женатый, стало быть, знает, как это делается.

— Не говори мне про Илью Борисовича! Я тебе это еще припомню!

— Припоминай. Но только мне. И потом, человеку реально же плохо было.

— Вот пусть ему кто-то другой массаж и делает, а не моя жена!

Георгий уже хохочет во весь голос.

— Все, пропал Свидерский! Ты сначала согласие получи, а потом вопи тут про жену.

Глава 13. Большое решение

День выдался просто кошмарный. Одна авария сама по себе чего

только стоила. Со всех сторон — неприятно, неожиданно и обидно. Повредила не принадлежащую ей машину, пропустила два сеанса массажа, да еще и получила незаслуженные обвинения. Люся вспоминает скандального водителя джипа. Интересно, до чего бы он довыступался, если бы не присутствие Гриши? А ведь Люся не рассчитывала, что Григорий приедет. Просто когда увидела, во что превратилась задняя часть «Сузуки», такой ужас охватил. Ведь машина не её! Столько лет она ездила на своей Мальвине безо всяких ДТП, и надо же такому случиться, чтобы Людмила попала в аварию именно тогда, когда она управляла чужой машиной. Вины её в произошедшем не было, но все равно неловко ужасно. И она решила, что должна сразу же сообщить Грише о том, что его машина пострадала в аварии. Но она никак не ожидала, что он, толком не выслушав ее, примчится тут же сам. И чуть ли не кинется в драку с водителем «Ниссана». Если говорить честно, то это было чертовски приятным. Но была и нотка горечи. Их приняли за мужа и жену. Господи, как бы она хотела, чтобы так и было! Все бы отдала, что есть, лишь действительно… Почему это не так?!

Люся вздыхает. Она устала, расстроена и еще не до конца выздоровела, наверное. Именно поэтому ей в голову приходят нелепые мысли, не свойственные взрослым, реально смотрящим на вещи женщинам. Говорят же — там, где мужчина видит секс и только секс, женщина придумывает цвет занавесок на кухне и имена будущим детям. Так вот, Людмила Михайловна, не придумывай то, чего нет!

Квартира встречает ее непривычной тишиной и покоем. Не выбегает, высунув от радости язык, Монька, не выглядывают в коридор мама и бабушка. Будто нет никого дома, но этого не может быть! Время девять вечера, куда бы все могли подеваться? Словно ответом ей негромкие голоса со стороны кухни. И почти одновременно она замечает чужую обувь — мужские туфли размера этак сорок пятого плюс еще сколько-то. И как-то сразу она понимает, кому принадлежит эта обувь. Но, видимо, свой лимит по потрясениям она на сегодня исчерпала, и даже не ёкает ничего внутри. И поэтому Людмила просто проходит вглубь квартиры.

На их крошечной кухне непривычно многолюдно и очень тесно. Мама, бабушка… Григорий, сидящий на табуретке за столом. Даже Монька тут, устроился у колен Гриши и признаков агрессии или недовольства не демонстрирует. День завершается более чем неожиданно.

— Добрый вечер.

Никто с ней, похоже, здороваться не собирается, Гриша смотрит на нее серьезно и молчит, мама с бабушкой переглядываются. А потом Фаина Семеновна берет с подоконника теплую пуховую шаль, накидывает на плечи.

— Ладно, пойдем мы на часок к Лидии. Она там какой-то кекс мудреный испекла, звала пробовать. И кино заодно посмотрим, втроем все веселее. Идем, Антонина.

В гости к соседке? В десятом часу вечера? Все удивительнее и удивительнее. Но дальше происходит еще более странное. Бабушка наклоняется вдруг к Грише, целует его в лоб и, мелко перекрестив, выходит с кухни, даже не посмотрев на Люсю. Мама тоже выходит, не удостоив дочь взглядом. Щелкает замок входной двери. И они остаются не только на кухне, в квартире одни. Если не считать Монти.

— Гриш, что тут происходит? — она по-прежнему стоит в дверях кухни.

Он тоже встает. Места снова становится очень мало. Гриша тяжело вздыхает, смотрит в окно, потом на часы на стене. Руки совершают путешествие — левая из кармана брюк до затылка, и снова в карман, правая рвано постукивает по столу. Он выдает еще один горестный вздох и, наконец-то, решается посмотреть ей в глаза.