Большой обман
Шрифт:
— И это говоришь мне ты? Ты же все сам видел!
— Ну раздели тебя. Бывает. Шансы — штука зыбкая. Судьба может подложить тебе свинью. Перестань скулить. Ты приобрела опыт.
— Мне не надо было делать ставку? Не надо было идти ва-банк?
— В данной ситуации — нет.
Я шарю рукой в пустом кармане и стараюсь разобраться, что я сделала не так. Ведь все складывалось хорошо. Я взяла три небольших банка подряд и даже выиграла какие-то деньги у вундеркинда. Это его взбесило, я видела. Ведь я его полностью переиграла. Его две пары я перебила тройкой
— Но я же знаю, ему надо было прикупить карту до флеша. — Я обхватываю голову руками. — У меня была тройка королей, и я видела, что он блефует. Не понимаю. Почему он не вышел из игры? Как можно противостоять тройке королей, если у тебя неполная комбинация и вероятность прикупить нужную карту один к четырем?
— У него есть характер. — Большой Луи ерзает на стуле. — У него есть отвага и инстинкт. Их-то тебе и не хватает.
Я подхожу к окну и недоверчиво качаю головой:
— Не знаю, Луи. Все это глупость какая-то. Я уже раз сто прокрутила ситуацию, рассмотрела ее со всех сторон. Я разыграла свою руку совершенно правильно.
— Уверена?
— Абсолютно.
— А может, он тебя раскусил? Заранее просчитал все твои действия?
— Нет. На чем это он мог меня расшифровать? Уж скорее… он наверняка знал, что выиграет. Знал, что в прикупе — нужная ему карта.
Большой Луи не говорит ни слова в ответ. Сопение и пыхтение делаются все громче. Кажется, что в комнате паровоз. Когда сопение достигает крещендо, Луи поднимается со своего места и разражается:
— Это слова идиотки. Я же тебе говорил. Стоит упустить какую-нибудь мелочь, и тебя — раз! — и обошли. Иногда математика не срабатывает. Только с толку сбивает. Я же тебе говорил во вторую нашу встречу. Настоящего игрока видно по его отношению к проигрышу. Прими проигрыш спокойно, проанализируй его, сживись с ним, и тогда закон больших чисел будет на твоей стороне.
— Но, Луи… я все проиграла.
— Ну да, ну да.
— Все деньги.
— Дело житейское.
— Целую тысячу фунтов.
С руками в пустых карманах, я стою у окна и гляжу в темноту. Где-то высоко в небе летит самолет, слышен шум его двигателей. На пустыре за вокзалом горит костер. По стеклу стекает капля, и я провожаю ее глазами, пока взгляд мой не упирается в ящик-клумбу.
— Луи, подойди-ка на секундочку!
— Я занят. Мне надо посуду мыть.
— Я серьезно. Подойди ко мне, пожалуйста.
— Что там такое?
— Лаванда.
— Что с ней?
— Почки набухли. Она скоро расцветет.
Луи идет ко мне через всю квартиру. Медленно-медленно, словно пол усыпан битым стеклом, а на ногах у Луи — одни носки. По пути он трижды останавливается — почесывает бровь, вытирает руки, наливает в чашку теплой воды. Наконец он рядом. Собравшись с духом, Луи медленно открывает окно и вздрагивает, ощутив на лице дуновение ветерка. Ноздри его шевелятся — первые атомы лавандового аромата щекочут ему нервы. Луи довольно долго стоит у окна — вполне достаточно, чтобы рассмотреть на древовидном стволике пробивающиеся почки, потом быстро отворачивается и отступает в глубь квартиры, прикрываясь окном, словно щитом.
— Извини, — говорю я ему вслед. — Не надо было тебя звать.
— А вот и надо, — отвечает Луи. — Болезнь отступает. Мне теперь значительно легче.
38
Снова выдалась беспокойная ночь. Мне снилось, что я занимаюсь сексом со всемирно знаменитыми покеристами: Джонни Ченом и Амарильо Слимом. В эту компанию затесался и англичанин, некто Барни Боутмен. К счастью, большинство деталей моментально улетучилось из памяти, помню только, что дело происходило на огромном зеленом карточном столе. В каком-то казино. На глазах у толпы изможденных пенсионеров. У всех у них была эмфизема, а их черные ногти загибались кверху. Некоторые аплодировали нам. Некоторые подбадривали. Ну а кое-кто просто стоял и скручивал животных из воздушных шариков.
— У тебя усталый вид. Ты хорошо спала?
— Да… как тебе сказать… Снилась всякая фигня.
— Барри и Рег?
— А? Ой, нет. С чего ты взял?
— Кто же на этот раз? Брэд Питт? Рассел Кроу?
— Обидеть норовишь? Разве может Рассел Кроу понравиться человеку в здравом уме? Он смахивает на нашего толстого дядюшку.
— Нет у нас никаких толстых дядюшек.
— Ты понял, что я имею в виду. Такой дядюшка обязательно напивается на свадьбе на потеху всем гостям. У такого дядюшки непременно грибок стопы и испачканные кальсоны.
— А ты, оказывается, знаток.
— Конечно. Лорна в восторге от Рассела Кроу.
— Да ты что?
— Она от него просто без ума.
— А ты от кого без ума?
— Я давала тебе повод?
— Еще бы. Всю ночь ворочалась с боку на бок и бормотала: «Ва-банк! Ставь ва-банк!»
— Ого-го. Джо?
— А?
— Ты уже был в душе?
— Нет еще.
— Можно я пойду первой?
Не знаю, что со мной. Только игра не дает мне жить. Я думаю только о ней, говорю только о ней, читаю только о ней. Игра снится мне каждую ночь. Она преображает меня, только не по душе мне такое преображение. Я становлюсь лгуньей.
— Много выиграла? — Джо поглощает кукурузные хлопья.
— Я не выиграла, — отвечаю я, вытирая волосы. — Я… э-э… проиграла. Немного.
— Сколько?
— Не очень много. Каких-то… пару сотен.
— Ты проиграла двестифунтов? За один вечер? О чем ты только думала?
— Знаю, знаю. Ошибочка вышла. Я объявила ва-банк, а моему противнику, этому анималисту, недоставало одной карты до флеша, и вышло так, что…