Большой секс в маленьком городе

Полякова Татьяна Викторовна

Он помолчал, затем вздохнул и, глядя на меня, заявил:

– Ну что ж. По крайней мере у нас есть убийца.

Преступная группировка... этих типов надо найти, тех, что увезли девочек. Неужели это так трудно? Сейчас весь город на вас работает, а где результаты?

Я поднялась и сказала:

– Пойду искать.

– Как насчет ужина? – спросил Дед, когда я уже была у двери.

– Какой там ужин, – хмыкнула я и поспешила смыться. Я сделала Ритке ручкой и покинула приемную, пользуясь тем, что из-за посторонних она не рискнет приставать ко мне с вопросами.

Не успела я дойти до машины, как позвонил Вешняков, голос его звучал так страдальчески, что самой

себе впору петлю накинуть от тоски и отчаяния за его загубленную жизнь.

– Приезжай, – сказал он и назвал адрес.

– А что там такого интересного? – задушевно спросила я.

– Мне не до шуточек. – И дал отбой. Конечно, я поехала. Точнее, помчалась на всех парах.

Улица Калинина находилась рядом с Речной, где некогда жил Кондаревский. Еще лет пять назад здесь были деревянные дома с резными наличниками, крылечками и сиренью под окнами, теперь, как и на улице рядом, по обе стороны дороги высились особняки, отделенные друг от друга мощными стенами из кирпича.

Кованые решетки, калитки с домофонами и камеры видеонаблюдения. Возле дома, что имел на фасаде цифру «семь», виднелась вереница машин. Около калитки стоял милиционер и с интересом обозревал чужое богатство.

– Вешняков здесь? – спросила я.

– Ага. На первом этаже, как войдете – направо. Он вас ждет.

Дверь в дом была открыта, я услышала голоса, говорили одновременно сразу несколько человек. Навстречу вывернул неизменный Валера.

– Рад тебя видеть, – улыбнулся он.

– Совести хватает говорить такое, – отмахнулась я.

– Кто ж виноват, что мы всегда встречаемся возле трупов, – еще шире осклабился он. – Место встречи изменить нельзя. Я вроде вестника несчастья, как черный ворон у Эдгара По.

– Ты Эдгара По читаешь? – не поверила я.

– В детстве читал. Теперь ничего не читаю, только пишу. Вот сейчас отправлюсь к себе и сразу начну.

– Кого хлопнули? – вздохнула я, вовремя вспомнив, что у Валерки язык без костей и соревноваться с ним в словоблудии – себя не любить.

– Не хлопнули, – наставительно изрек он. – Человек решил покинуть нас по собственной инициативе.

– И никто не помог? – не поверила я. – А как зовут этого человека?

– Ковтан, – ответил Артем, появляясь в холле. – У тебя были сомнения?

– В его близкой кончине? Валерка говорит, он сам на себя руки наложил.

– Похоже на то. Выпил цианистый калий, сыпанув его в коньяк. Вот так.

– Где он его взял?

– Коньяк? – удивился Валера.

– Цианистый калий. Это что, так просто?

– Да мне по фигу, где он его взял, – отмахнулся Артем. – Главное, этот гад лежит на диване и до него теперь не достучишься. Зимин и Князев никакого отношения к Саше с Валерой не имеют, во всяком случае это разные люди Парень, что передал кассету, теоретически может быть Сашей, по крайней мере фоторобот похож на него. Все. Уперлись. Хрен мы теперь кого найдем.

– Чего ты орешь? – вздохнула я, прекрасно понимая его состояние.

– Ладно, пошли.

Я-то думала, мы отправимся восвояси, но он повел меня в гостиную. Труп, должно быть, уже увезли, потому что в гостиной его не было, зато на низком столике со стеклянной столешницей стояла бутылка коньяка, наполовину пустая, на полу опрокинутая рюмка, на пестром ковре ее не сразу можно было разглядеть.

При нашем появлении голоса стихли, все посмотрели на меня с интересом. В комнате находилось пятеро мужчин, троих я хорошо знала, они мне кивнули, и я ответила тем же, двое нахмурились, точно мое появление их озадачило. Может, так оно и есть.

– Ольга Сергеевна Рязанцева, – представил меня Артем,

обойдясь без комментариев. Наверное, потому, что был уверен: меня в городе каждая собака знает. Боюсь, он был недалек от истины.

– Павленко Ярослав Иванович, друг покойного господина Ковтана, – представился высокий мужчина.

Лицо второго показалось мне знакомым. И не зря показалось, потому что Павленко продолжил:

– Это господин Рылов Артур Филиппович.

– Очень приятно, – буркнула я и потянула Вешнякова за рукав. – Этим-то что здесь надо? – шепнула я.

Он досадливо отмахнулся, а мне пришлось замолчать.

– Значит, Ковтан звонил вам вчера? – задал вопрос мужчина с густой седой шевелюрой по фамилии Соболев. Ему-то, кстати, находиться здесь без надобности, раз уж речь идет о самоубийстве, но он приехал лично. Это говорило о том, какую важность придавали данному делу местные власти. Впрочем, чему удивляться: смерть Ковтана, самоубийство это или нет, все равно выглядит подозрительно.

– Да. Он звонил мне вчера, – охотно ответил Павленко. – Вечером, где-то около восьми. Но я был очень занят, и мы договорились, что он перезвонит сегодня.

Утром я ему позвонил сам где-то около десяти. Вел он себя странно. Чувствовал себя неважно, но вчера покинул больницу. Сказал, что жену с дочерью отправил в Испанию, потом заговорил о том, что его положение безвыходное. Я поначалу не понял, о чем он, потом сообразил, что это имеет отношение к недавним неприятностям.

– Вы имеете в виду трупы в опоре моста? – оживился Артем.

– Да... Я удивился, почему его это так беспокоит.

То есть я хочу сказать, конечно, это все крайне неприятно, но, если человек не знает за собой вины, отчаиваться не стоит. Надо набраться терпения, пока во всем разберутся... У него ко всему прочему возникли финансовые трудности, он нес большие потери. По крайней мере он так сказал... Я пытался его успокоить как мог, он отвечал невразумительно... Мне даже показалось, что он пьян. Мы простились, но я чувствовал странное беспокойство, поэтому перезвонил ему. Он был не в себе. Заговорил о боге... никогда не замечал в нем особой религиозности. Потом вдруг попросил меня приехать. Как раз ко мне зашел Артур Филиппович, они с Ковтаном тоже знакомы. Я обещал заехать позже. Но когда мы поговорили с Артуром Филипповичем, то решили все-таки заглянуть к Ковтану. Мало ли что. У человека больное сердце, и со всеми этими неприятностями... Не возражаете, если я выпью воды? – вдруг спросил Павленко. Разумеется, никто не возражал. – Я попросил господина Рылова поехать со мной.

– Собственно, – впервые подал голос Рылов, дюжий дядька с красным лицом и шрамом на подбородке, – мы поехали на стадион «Динамо», точнее, в казино «Олимпийское», которое там находится. У нас с ними возникли кое-какие трения из-за помещений, ну и заскочили сюда, потому что Ярослав Иванович беспокоился...

– Да-да, так оно и было, – подхватил Павленко. – Мы позвонили, открыл нам сам хозяин. Семью, как я уже сказал, он отправил в Испанию, а домработницу отпустил на несколько дней. Мы вошли в гостиную, он сел на диване, вот здесь... – Павленко показал рукой на диван рядом с камином. – Бутылка была открыта, в рюмке коньяк. Он все смотрел на рюмку, на протяжении всего нашего разговора. Это было... неприятно. Не знаю, но меня это почему-то беспокоило. Он предложил выпить нам, но мы отказались. Я посоветовал ему взять себя в руки. Он молчал, и мы почувствовали себя неловко, выходило, что мы зря приехали. Но я боялся оставлять его в таком состоянии, попытался вызвать его на разговор, но он отвечал односложно и неохотно.