Болтливые куклы
Шрифт:
Зар зажмурился, желая, чтобы все это исчезло. А потом развернулся и вышел прочь.
Сырая тьма ранних сумерек сомкнулась у него за спиной, отсекая и храм, и пожар, и белого мальчика без ног.
Добравшись до своего дома, Зар вошел через калитку в переулке, но на сей раз он даже не пытался скрываться и следить, не идет ли кто-то за ним. Когда Вэ Иси спустился с крыльца ему навстречу и попробовал что-то сказать, Зар лишь отгородился от старика обеими ладонями и резко мотнул головой. Он не желал ничего слышать.
И никого.
Вместо того, чтобы направиться в свою спальню, он укрылся в одной из пустых комнат — распростерся на голом деревянном полу и провалился в сон, как в пропасть.
Утром он нашел себя укрытым. Рядом в изголовье стояла чашка с водой и лежал его фамильный меч.
Зар сразу понял — что-то случилось. Возможно, служители храма пытались найти беглеца.
Забросив на плечо перевязь с ножнами, он подошел к окну и раздвинул затянутые бумагой створки.
Там, снаружи, шел дождь. Равномерно шумел, будто бы ничего не произошло вчера. Прозрачные холодные струи стекали с крыши. Маленький круглый пруд во дворе покрылся пузырями, обещающими, что дождь затянется надолго…
Зар прикрыл глаза, но это не принесло облегчения — страшные образы минувшего дня все еще стояли перед его внутренним взором. Пальцы сами собой сжались в кулаки — так, что коротко обрезанные ногти впились в ладони.
— Шен… прости… — Зар выдохнул это еле слышно, и его слова тут же растворились в шуме дождя.
Он не имел права бросать его там — одного, раненого, лишенного всего, что было дорого.
Не имел. Но сделал это.
— Я вернусь, — пообещал Зар. — Я заберу тебя. И Хекки тоже… Хватит. Хватит этого всего…
Он поднял с пола чашку с водой и сделал большой глоток, позволил чистой воде смыть все мысли, все эмоции.
Его ждал трудный долгий день. День явления Вершителя.
День возвращения отнятого.
Зар решительно выдохнул, отбросил деревянную чашку и зашагал в сторону своей комнаты — ему нужно было умыться, переодеться и сказать хоть что-нибудь своим домочадцам.
Вэ Иси ждал его внизу.
— Ванна для вас готова господин. С травами. Они помогут от ожогов.
Зар благодарно кивнул и поспешил уединиться в умывальной, где и впрямь благоухала какими-то свежими ароматами теплая ванна.
Ожоги… Да, все его руки от кистей до плеч покраснели, местами на коже вздулись пузыри. То же было и на спине, но лицо оказалось почти не затронуто огнем. Возможно, спас толстый слой грима…
Зар аккуратно повесил перевязь с мечом на стенной крюк, а потом сбросил на пол всю свою грязную, рваную, пропахшую дымом, кровью и потом одежду. Боясь растревожить боль, он осторожно забрался в деревянную лохань, но вода была мягкой и обняла его бережно, словно чрево матери.
Несколько минут он позволил себе провести в этой теплой бесконечности, пахнущей травами из детства. Но на долгие удовольствия у него не было ни времени, ни права. Меч на стене словно молча напоминал о том, что за пределами этой умывальной Зара ждет опасность. И ее уже нельзя отменить или переждать за надежными каменными стенами храма.
Едва он выбрался из ванны, в комнату тихо вошла Тале. В руках ее была баночка с мазью от ожогов, в глазах — тревога.
— Я все расскажу, — пообещал ей Зар, пока ласковые руки умело наносили мазь поверх красных пятен на коже. — Но не сейчас… Прости, птичка.
Она кивнула, молчаливая и словно угасшая.
Острая игла тонко и глубоко вошла в сердце Зара. Ощущение неминуемой потери. Предчувствие беды.
— Что?! — спросил он, забыв про боль и про все свои прежние мысли. — Что случилось, Тале?
Миг девушка медлила, точно хотела подобрать слова помягче, прикрыть ими страшную правду, но потом вздохнула и просто сказала:
— Наследник убит, Зар.
— Нет! — он инстинктивно дернулся, но тут же замер, опустил руки, осознав, что теперь поздно куда-то бежать. — Ну как же так… Как?!
Ему хотелось сорвать со стены меч и превратиться в Дракона.
Хотелось залить кровью все коридоры дворца на церемонии, которая не состоится.
Или просто сжаться в комок и исчезнуть.
Вместо этого он устало сел на низкую деревянную скамью и обхватил голову руками.
Опоздал. Снова опоздал.
Сколько еще людей он потеряет? Скольких не сумеет уберечь?
Хекки, Шен, Рин Фэ… Кто следующий? Тале? Он сам?
— Я должен идти, птичка.
Зар встал.
Ему казалось, он весь из камня. Казалось, что с каждым шагом на полу остается колючее крошево серого песка.
Тале догнала его у самой двери.
— Зар! — подбежала и хотела крепко обнять, но в последний миг вспомнила про ожоги и лишь протянула к нему руки, бережно обхватила его лицо. — Зар… Милый… — по ее щекам бежали слезы, но Тале их словно не замечала. — Молю тебя, вернись. Вернись живым! Пожалуйста…
Он не мог ей этого обещать.
— Я постараюсь, птичка. Я постараюсь.
Во дворце было людно и шумно. Придворные, гости, музыканты и артисты походили на кипящий человеческий бульон, который нерадивая хозяйка оставила без присмотра.
Чтобы попасть в приемные покои Вершителя Зару не пришлось доставать свой меч из ножен: у него здесь уже давно всюду были свои люди. Не таясь, он прошел через весь дворец и потребовал аудиенции повелителя.
Его просьба была удовлетворена.
Не прошло и двух часов, как Зар оказался в комнате, куда мало кто из смертных мог попасть. Личные покои Вершителя были закрыты для всех, кроме членов семьи и приближенной стражи.
— Вернулся… — глухо сказал болезненный седой старик, чью спину на широкой резной кровати подпирали богато расшитые подушки. — Зар-Фа Тадэ… первый и единственный сын Ману Тадэ… чистая кровь… Белый изгой. Я знал, что ты придешь, мальчик. Жаль, что это заняло так много времени. Я ждал тебя раньше, наследник.