Бомба для Аль-Джазиры

Соболев Сергей Викторович

– Его обучили всему, чему требовалось, - Антонов ничуть не обиделся на эту реплику коллеги, поскольку понял, что тот пытался разобраться в возникшей ситуации.
– Но за ним практически сразу был установлен особый режим надзора.

– Да, ты об этом говорил.

– Его постоянно просвечивают. Вся почта Ивана просматривается, телефонные звонки прослушиваются. В ряде случаев он нес службу в таких местах, где попросту не было возможности выйти в сеть и воспользоваться для передачи сообщений одной из тех методик, которым он обучен. Я уверен, что, будь у него возможность,

Иван сообщил бы о себе, о своих занятиях гораздо больше того, что нам известно сейчас.

– Мы почти ничего не знаем о том, чем он занимался крайние десять или одиннадцать недель, - сказал полковник.
– Два коротких сообщения. Я их наизусть знаю!
– Митрохин криво усмехнулся.
– Первое: "Учебный лагерь где то в горах, жесткий режим". И второе: "Готовим сотрудников по методикам спецназа. Диверсии, школа выживания".

– Потому и предполагалось, что Козакова снимет у него накопившуюся информацию.
– На лице Антонова проступили крутые желваки.
– А я не продумал, не просчитал возникшую ситуацию до конца.

– Не казни себя, - поняв, о чем сейчас думает младший по возрасту коллега, сказал Митрохин.
– Во первых, никто не предполагал, что они задержатся в Дохе. Ведь при принятии решения такой вариант даже не рассматривался! Катар фигурировал лишь как транзитный пункт, место, где должны были встретиться Иван и Анна.

– Вот именно, место, где они должны были встретиться, - угрюмо произнес Антонов.
– Катар, вернее, международный аэропорт Дохи - крупнейший транзитный пункт, который почти невозможно миновать, перемещаясь по многим маршрутам и направлениям.

– Думаешь, кто то просчитал, спланировал эту их встречу в Дохе?

– Этого я точно не знаю, как ты сам понимаешь, но теперь уже не исключаю такого варианта. Мне надо было раньше сообразить, что наличие в маршрутном листе такого пункта, как столица Катара, чревато разными неприятными сюрпризами.

– Ты получил санкцию высокого руководства, верно? Не ошибается только тот, кто ничего не делает.

Антонов вспомнил слова Сэконда о нарушении водяного перемирия. Теперь, после разговора с Митрохиным, он уже совершенно по другому понимал их смысл. Разведчики совместно обдумали причины последних событий в Дохе. Кое что прояснил и звонок Анонима, потребовавшего многомиллионный выкуп за жизнь Анны.

На некоторое время вновь воцарилось молчание. Надо было подумать о многих вещах.

Как и что доложить руководству?

Какими способами и по каким каналам следует действовать, чтобы добыть максимум сведений касательно этой странной истории, на глазах принимающей зловещий оттенок? Ведь катарские власти уже отчасти продемонстрировали свою позицию по данному вопросу, так что надеяться на сотрудничество с ними вряд ли имеет смысл.

И самое главное: как вытащить Анну из этой западни? Об Иване в силу ряда причин говорить не приходится. Ему придется выкручиваться самому, фактически в одиночку!

Первым нарушил молчание Митрохин:

– Виктор, как думаешь, кто скрывается за псевдонимом Аноним?

– Ричард Доккинз, - после паузы ответил Антонов.

– Это тот штатовец, в прошлом "зеленый берет", который когда то был боссом Козака?

– Он самый. Я на него подумал еще и потому, что Доккинз засветился в той истории трехмесячной давности, когда пытался шантажировать нас.

– Это в связи с событиями в Сирии, в которых поучаствовал и Козак?

– Именно. По всем раскладам выходит, что в наши дела вмешивается именно Доккинз.

– Чем он занимался последнее время? Есть какие нибудь сведения на этот счет?

– Раньше я не располагал информацией о его занятиях, о том, где он находился и над чем работал.

– А теперь знаешь?

– Кое что удалось выведать. От Солтанбека Рахимбаева, кстати. Я тебе рассказывал, какую игру мы ведем с таджиками, да? А через них и с афганским кланом Шерали?..

– Да, в общих чертах.

– Рахимбаева капитально прижали. Мне помогли с этим коллеги из следственного комитета и МВД. Чтобы не оказаться за решеткой, он готов на любое сотрудничество. Я ему однажды намекнул, что его участь, как и близких ему людей - а некоторые из них уже сидят в изоляторе!
– может быть смягчена. Например, в том случае, если он добудет и сообщит мне какую нибудь интересную, важную информацию.

– И Рахимбаев расшифровал этот твой посыл?

– Да. На днях он кое что рассказал мне. Доккинз как минимум дважды побывал в Таджикистане. Он приезжал туда с коллегами, работниками, скажем так, американской фракции компании "Армгрупп", и действующими сотрудниками ЦРУ. Я так понял, что эту информацию Рахимбаев получил от родственника, занимающего высокий пост в структурах госбезопасности Таджикистана. Тот недавно приезжал в Москву и встречался с Солтанбеком. И еще вот что. По некоторым данным, Доккинз и компания побывали с такими же неясными целями в Киргизии и Узбекистане.

– Это интересно. Я со своей стороны попытаюсь тоже пробить эту тему.

– Через полтора, максимум двое суток буду знать больше. Во всяком случае, я на это надеюсь. Тогда, конечно, немедленно поделюсь этой информацией с тобой, Павел Николаевич.
– Антонов взял затрезвонивший смартфон, взглянул на экран и убедился в том, что звонил Зеленский.
– Что, Игорь?

– Шеф, я тут кое что нарыл. Это касается того видео, которое нам показали. Я пробил еще одну вещь. Оказывается, в тот момент, когда произошел взрыв, из отеля вещала одна интересная телекомпания.

– Добро, - посмотрев на Митрохина, сказал Антонов.
– Буду через двадцать минут, тогда и побеседуем.
– Закончив разговор, он поднялся на ноги и заявил: - Павел Николаевич, мне надо возвращаться в офис. Предлагаю в качестве основной зафиксировать ту версию, которую мы с тобой здесь совместно породили.

– Согласен.
– Митрохин посмотрел на часы.
– Через час с четвертью я буду с докладом у нашего общего куратора. Теперь, когда мы определились с версиями и мотивами по теме событий в Дохе, у меня будет что ему доложить.