Бомба для Аль-Каиды
Шрифт:
– Если вы с дороги, могу заказать завтрак?
– От бутерброда я бы не оказался. – Улыбнулся генерал. Рощин распорядился и об этом. Усадив гостя в кресло, спросил:
– Плохо дело?
– Очень плохо. Я опасаюсь за жизнь Тимошенко.
– Наш президент уже сделал заявление, осуждающее арест премьер министра.
– Отморозки могут не прислушаться. – Ответил Лазовой: – Это будет трагедия для всего Украинского народа.
– Неужели народ Украины допустит расправу над своим любимым политиком? Я не верю.
– Публично не допустит. Но против свинца народ бессилен, а армия далеко. Но я приехал не за этим.
Секретарь поставил поднос на журнальный столик перед украинским генералом, и удалился.
– Вы сначала закусите, а потом расскажите.
– Я
– Тогда я слушаю.
Лазовой быстро расправился с бутербродом и, глотнув кофе, заговорил по-украински:
– В день переворота в Киеве пропали два летчика.
– Вы подозреваете, что они погибли?
– Я боюсь другого. – И Лазовой рассказал о странном поведении полковника Круга и его Штурмана. Поделился своими сомнениями о столь стремительном получении летчиками американской визы: – Командующий ВВС дозвонился до беглецов, но в Киев они не вернулись.
– А вы видели генерала Шмытко? Может быть, ему что-либо известно об этих офицерах?
– К сожалению, Семен Ильич Шмытко во время переворота погиб.
– Как погиб?
– По приказу Дыбенко его застрелили в собственной квартире. И не он один. В моей конторе застрелили Остапа Пантелеевича Гупало. Ах, какой был мужик! Успел меня предупредить, и они его шлепнули.
– Вот подонки. – Не сдержался Рощин. —
– Генералов уже не вернешь. – Ответил Лазовой. Рационально мыслящий контрразведчик пережил для себя эти потери и, не желая тратить время на соболезнования, продолжил свою мысль: – И так, связав визит на Украину трех высокопоставленных военных из Пентагона, к тому же один из них летчик, я предположил следующее: Визитеров из Штатов принимал президент, но там был и Дыбенко. Не исключаю, что этот тип за спиной президента о чем-то договорился с американцами. Допустим, те решили использовать украинских ассов для какого-то специального задания, которое сами американца выполнять не хотят. Если учесть, что у Диг Хана на подходе ядерная бомба, понимаете, о чем я?
Лазовой посмотрел на часы:
– Меня на десять вызывает Карелин. Пошли вместе. Генерал будет раз вас видеть. За одно, поделитесь своими соображениями. Мне кажется, что вопрос не шуточный.
Лазовой улыбнулся и перешел на русский:
– Я тоже с удовольствием пожму руку Геннадию Андреевичу.
Ровно в десять украинский генерал и российский полковник вошли в кабинет заместителя начальника ФСБ. Карелин внимательно выслушал рассказ киевлянина и тут же вызвал начальника соответствующего отдела. Сменив тему, спросил:
– Я ничего не слышал о судьбе президента Украины. Он тоже арестован?
Лазовой усмехнулся:
– Наш президент подписал приказ о назначение Дыбенко главнокомандующим армии Украины. И кажется, продолжает охоту где-то за городом.
Карелин покачал головой:
– Бывают и такие политики. А теперь я бы хотел поговорить с нашим гостем с глазу на глаз.
– Слушаюсь. – Рощин тут же поднялся и пошел к двери. Но генерал его остановил:
– Подождите полковник. Я хочу, чтобы вы мне подготовили обширную справку по истории Украинских националистов. Я собственно, для этого вас и вызывал.
– Слушаюсь. – Повторил Рощин. По дороге к себе в кабинет он вспомнил визит Снегиря и журналиста Старкова. Тот оставил ему телефон отца Игоря Клименко. Усевшись за
За свой письменный стол, полковник отыскал номер и позвонил ученому.
Москва. Остоженка.
Квартира Василия Дмитриевича Клименко.
18 ноября 2010 года.
Василий Дмитриевич провел за компьютером уже шесть часов. Звонок из ФСБ словно вывел старика из спячки. Сначала он не слишком понял, почему полковник с Лубянки попросил его срочно подготовить справку о движении украинских националистов. И в том числе, о первых днях войны с немцами на Западной Украине. Но потом, на кухне, когда заваривал чай, услышал по радио о перевороте в Киеве, и все стало ясно. История повторялась. Лозунги, пришедших сегодня к власти политиков, мало отличались от лозунгов ОУН времен Бандеры. Полковник Рощин готовил расширенную докладную начальству и ему потребовался исторический материал.
Наконец, Василий Дмитриевич поставил точку и перечитал свою работу с первой до последней строки. Называлась она «Становление и деятельность националистических организаций Украины с 1920, до 1950 годов» и начиналось главой о том страшном дне в самом начале войны, который в детстве пережил сам ученый. Теперь он собрал об этом огромный материал и мог рассказать другим. Что же из себя представлял Львов накануне войны? Историк Клименко написал так:
«Город с очень большой натяжкой мог считаться украинским. С 1379 года. он принадлежал Польше. В 1772 г. по первому разделу Польши отошел к Австро-Венгрии и был переименован в Лемберт. Накануне войны в городе жило около 370–380 тысяч человек. Больше трети всех жителей составляли евреи. Наиболее авторитетные авторы оценивают еврейское население Львова в 160 тысяч. За ними по численности следовали поляки. Их насчитывалось около сто тысяч. Достоверных данных о численности других этнических групп: украинцев, немцев, венгров, армян не сохранилось… Этнические украинцы, практически не были представлены ни в политической, ни в экономической, ни в интеллектуальной элите города. Существует масса свидетельств польских жителей, что только в первые недели июля 1941 года они осознали, что в городе много и украинцев. Так выглядел Львов накануне немецкого вторжения».
И вот немцы вошли. Василий Дмитриевич словно опять пережил свои детские ужасы. Но для записки в ФСБ чувственные пассажи не годились. Старый ученый постарался воздержаться эмоций, и загнал их в сухой язык документа
«Последние советские солдаты покинули город приблизительно в 4 часа утра 30 июня 1941 года. Первыми в город ворвались оуновцы, и уже ранним утром на стенах домов появились листовки, призывающие к насилию в отношении «жидов, ляхов, мадьяров и большевиков». Айнзатцгруппа прибыла во Львов в первых числах июля. По многочисленным свидетельствам погромщиками были украинцы, как оуновцы, так и обыватели, которыми руководили немецкие офицеры. Большинство авторов израильских, советских, и постсоветских украинских, ставили своей задачей возложить ответственности за погромы на немцев, Но вопрос, как несколько десятков эсэсовцев могли контролировать действия нескольких тысяч оуновцев, оставался открытым. Известно, что немцы снимали погромщиков на кинопленку, впоследствии эти кадры демонстрировались в кинотеатрах Львова как свидетельство «спонтанного» народного мщения. Характерна и следующая цитата из официально донесения военной комендатуры: «В первые же часы после того, как русские покинули город, украинское население предприняло достойные похвалы выступления против евреев». Этот же документ оценивает число убитых в погроме в семь тысяч человек.
О том, что немцы долгое время не контролировали ситуацию, свидетельствует и приказ помощника военного коменданта города генерал-лейтенанта Ренца от 5 июля, требующего прекращения беспорядков. Но убийства, грабежи, избиения, и изнасилования не прекращались ни на минуту. Истребляли не только евреев, русских коммунистов, но и поляков. Прежде всего, представителей их интеллектуальной элиты. Очевидно, из-за неспособности овладеть ситуацией между 5 и 14 июля генерал-лейтенант Ренц был смещен со своего поста и заменен генерал-майором Роткирх»
На днях из Берлина Василию Дмитриевичу прислали бумагу, где сообщалось, что генерала Ренца Гитлер потом расстрелял. Даже бесноватому фюреру показалась опасной несанкционированная резня во Львове.
Клименко хотел уже отослать свою записку по электронной почте Рощину. Но решил, что она будет не полной, если он не вставит в нее главу о деятельности ОУН до войны. На это ушел еще час. Теперь он просьбу полковника Рощина выполнил. Отправив свой труд, откинулся в кресле и сидел некоторое время неподвижно.