Бонус для монсеньора
Шрифт:
В погожий летний день в городском парке было привычно много народу. Мамаши, катившие коляски или ведущие за ручки своих оставшихся на лето в городе чад, чтобы те хоть немного дохнули свежего воздуха, двигались шумными стайками в направлении детских площадок.
Фанаты здорового образа жизни вели себя тихо. Эти охотники за ультрафиолетом лежали прямо на травке, облепив каждый свободный пятачок возле заросшего густым кустарником пруда.
Эти две группы в разгар рабочего дня составляли основную массу посетителей парка. Мужское население города, естественно, было представлено весьма умеренно. Встречались
Один из таких молодых людей уже в третий раз прошелся по уединенной аллейке, косясь по сторонам голубым глазом. Вид у него при этом был подозрительно беспечный. Юноша демонстративно поглядывал на облака, на яркое небо, кроны деревьев и изо всех сил старался, чтобы со стороны казалось, будто его и в самом деле интересуют красоты природы. Но кулаки в карманах его просторных светлых брюк были судорожно сжаты. И весь юноша был напряжен, словно сжатая пружина.
Услышав за спиной топот быстрых ног, юноша испуганно обернулся, но тут же успокоился. Бегун, его ровесник, обменялся с юношей понимающим взглядом. И, не останавливаясь, помчался дальше. А пробегая мимо стоящей с краю аллеи скамейки, одним движением подхватил с нее небольшую серую сумку.
– Эй! – вскочил со скамейки хозяин украденной сумки – седенький, но еще бодрый старичок. – Стой! Стой, ворюга! Поймаю, шею намылю! Кости переломаю!
Разумеется, грабитель и не думал останавливаться. Но бежал уже не так быстро, нагло разглядывая на ходу содержимое сумки. И наконец презрительно фыркнув, отшвырнул сумку в кусты. Выдержать такую наглость старичок не смог, и он, резво перебирая сухими ногами, заспешил за молодым вором. Тот ждать разгневанного обладателя сумки для разбора полетов не стал. И резко свернув с дорожки, словно испарился.
Старичок, кряхтя и хватаясь за сердце, в конце концов достиг того места, где вор избавился от улики. И немного покопавшись, извлек свою сумку из кустов.
– Вот подлец! – прошептал он, перебирая содержимое сумки и убеждаясь, что ничего не пропало.
Да, странное дело, но в самом деле ничего не было украдено. Даже бумажник с тремястами рублями и мелкой мелочью оказался на месте. То ли вор его впопыхах не заметил, то ли просто побрезговал столь незначительной суммой. Удовлетворенно вздохнув, старик покачал головой и всмотрелся туда, где скрылся грабитель. Конечно, того и след простыл. Все так же покачивая головой, дед побрел обратно к своей скамейке.
Но дойдя до нее, он замер, глядя на нее с раскрытым от недоумения ртом. А потом, в сердцах шваркнув своей многострадальной сумкой оземь, возопил, гневно потрясая в воздухе сухонькими, крепкими кулачками:
– Украли! Да что же это делается! Да что же это за день сегодня такой! То сумку хотели увести. А теперь доску сперли! Ну, люди! На две минуты отвернулся, а они уже успели сработать! И кому могли понадобиться мои шахматы?!
Ответ на этот вопрос ему мог бы дать юноша с лазоревым взглядом, еще недавно прогуливающийся по аллее. Но он был уже далеко. И, спеша унести ноги от места удачно проведенной им с приятелем операции, радостно прижимал к груди оттопыривающуюся рубашку, под которой громыхала шахматная доска со всеми полагающимися к ней фигурами.
Резкий звонок в дверь вывел пожилую женщину из состояния глубокой задумчивости. Она с трудом оторвала взгляд от застарелого пятна на ковре, к которому так и этак подбиралась уже давно. Но пока что оно стойко сопротивлялось всем имеющимся в распоряжении хозяйки чистящим средствам. И вот сегодня женщина собиралась попробовать на строптивом пятне новый «Ваниш». Реклама уверяла, что он справляется со всеми видами загрязнения. Женщина не очень-то верила рекламе. Но обозленная собственным бессилием в борьбе с проклятым пятном, все же купила с пенсии недешевое средство.
– Иду, иду! – немного раздраженно откликнулась она. – Кто там?
За дверью стояла соседка. Ее визит несколько изумил пожилую женщину. Да что там, она откровенно оторопела. С этой особой, получившей при рождении звучное имя Аполлинария, они практически не общались, ограничиваясь при встречах сдержанными приветствиями. Причин было несколько. Аполлинария любила выпить, водила знакомства с подозрительными личностями мужского пола и алкоголической наружности и была жуткой сплетницей. Но главное – обе женщины чисто интуитивно недолюбливали друг друга.
И вдруг этот визит. Что ей нужно?
– Полина? Ты чего пришла? – брякнула хозяйка квартиры, не сообразив даже поздороваться с незваной соседкой.
– За солью к тебе пришлось обратиться, – запела Аполлинария сладким до приторности голосом. – Оладушками с яблоками решила побаловаться. Тесто замесила, соду кефиром погасила, хватилась, а соли ни крупинки. Одолжи, а? А то сода перестоится. Пышного теста не получится. Дашь соли, а?
– Заходи, – машинально произнесла хозяйка.
Она была хорошей женщиной. И отказать в такой ерундовой просьбе просто из вредности не могла. Поэтому, не тратя времени на слова, прошла в кухню. Соседка проследовала туда за ней, не переставая болтать. Получив пакетик с солью, уходить она не торопилась. Хозяйка слушала ее трескотню, крепясь изо всех сил. Нечищеное пятно все настойчивей звало ее из дальней комнаты. А эта надоеда все не уходила.
– Слушай, Полина, – наконец не выдержала хозяйка. – Тесто у тебя не перестоится, а?
– Чего? – разинула та рот, сбившись с темы о больной терьерихе с третьего этажа, которая гуляет с молодкой, которая отхватила себе женатого мужика, увела его из семьи с двумя девчонками-малолетками, а теперь собирается сама родить ему ребенка, но уже мальчика – наследника. – Какое еще тесто?
– Для которого ты соль брала! Для оладий!
– А-а-а! Тесто. Спасибо, что напомнила. Да, правда, перестоится. Пойду, пожалуй.
С облегчением захлопнув дверь, хозяйка поспешила к своему пятну. Но она была бы немало удивлена, если бы немного задержалась у двери и взглянула в глазок. Аполлинария и не думала возвращаться домой. Она шмыгнула вниз по лестнице, где одним пролетом ниже ее поджидал молодой человек с задумчивым и чуть брезгливым выражением лица.
– Принесли? – спросил он у Аполлинарии, и его голубые глаза сверкнули огоньком нетерпения.
– А деньги?
– Вот!
Он передал женщине несколько бумажек. Та пересчитала деньги. И удовлетворенно хмыкнув, задрала кофту. Затем без всякого стеснения задрала длинную юбку и извлекла из-за резинки панталон шахматную доску.