Боратынский
Шрифт:
* Красный кабачок -- трактир на Петергофской дороге.
Такое было время.
Настал декабрь.
Ираклий Боратынский выходил из Пажеского корпуса в Конноегерский полк прапорщиком, Лев Боратынский -- юнкером. Да и старшему брату наставала пора получать повышение в чине -- в феврале следующего года исполнялся год его солдатской службы. И, должно быть, Бистром уже подал представление о производстве рядового Евгения Боратынского (сказано было как-нибудь так: "...с поступлением в полк, будучи употребляем во все обязанности рядового солдата, ведет себя хорошо и по раскаянию о проступке своем заслуживает внимания начальства"). Быть
Словом, Боратынский ждал.
Теперь он твердо знал про себя, что он поэт. За этот петербургский год он стал писать такие стихи, что, скажи ему кто-нибудь в декабре 818-го, что он будет так писать, он бы тогда только уныло усмехнулся.
Что было тому причиною? Постоянное присутствие Дельвига? Природная переимчивость? Жизнь среди поэтов? Петербургский климат? Неопределенность будущего, заставлявшая искать опоры и блаженства в самом себе?
– - Мы склонны думать, что главные причины -- переимчивость и Дельвиг. Благодаря первой, душе настало пробужденье от немоты и невысказанности. Благодаря Дельвигу, он поверил в то, что слова, победившие немоту, способны быть выстроены им в таком ритмическом порядке, который называется: поэзия. Судите сами:
Тебя я некогда любил, И ты любить не запрещала; Но я дитя в то время был -Ты в утро дней едва вступала. Тогда любим я был тобой, И в дни невинности беспечной Алине с детской простотой Я клятву дал уж в страсти вечной Алина! чрез двенадцать лет Все тот же сердцем, ныне снова Я повторяю свой обет. Ужель не скажешь ты полслова? Прелестный друг! чему ни быть, Обет сей будет свято чтимым. Ах! я могу еще любить, Хотя не льщусь уж быть любимым. Ужели близок час свиданья! Тебя ль, мой друг, увижу я! Как грудь волнуется моя
Тоскою смутной ожиданья! Что ж сердце вещее грустит? Что ж ясный день не веселит Души для счастья пробужденной! С тоской на радость я гляжу: Не для меня ее сиянье! И я напрасно упованье В душе измученной бужу. Я наслаждаюсь не вполне Ее пленительной улыбкой; Все мнится, счастлив я ошибкой, И не к лицу веселье мне!
Полагаем, что не составит труда отличить напечатанное в начале года и в конце, а посему разборов и размышлений на сей счет не производим.
Итак, в декабре он уже твердо знал о себе : он поэт.
И год кончался надеждами, пирами, любовью, дружеством, стихами.
Но он был несвободен в себе. Свободу давал чин прапорщика -- младший офицерский чин. 1820
И едва наступил новый год, как чин ему вышел. ФИНЛЯНДИЯ
Les marais finnois ont des miasmes qui analysйs chimiquement ont donnй des rйsultats en azot et hydrogиne bien ressemblantes а ceux du Lethй, et dиs lors, l'oubli s'explique tout naturellement.
D'une lettre particuliиre *. О память сердца! Батюшков
Наблюдения погоды. Генварь 1820
4 Воскр.
утро полдень
вечер
– - 12°
– - 9,1°
– - 10,6°
Ю.В.
пасмурно и слабый снег
5 Пон.
утро полдень
вечер
– - 17,1°
– - 16,5°
– - 18°
В. слабый
местные облака
" --"
пасмурно и тонкий
6 Вт.
утро
полдень
вечер
– - 22°
– - 21,8°
– - 25,4°
С.З. слабый
В. очень
слабый
C.B.
пасмурно, потом
ясно
тонкие местные
облака
ясно
7 Середа
утро полдень
вечер
– - 18,8°
– - 13,3°
– - 12,1°
умеренный
В. умеренный Ю.В. умеренный Ю.В.
местные облака пасмурно
пасмурно
8 Четверг
утро
полдень вечер
– - 7,8°
+ 0,5°
+ 0,8°
умеренный
Ю.В. сильный
Ю. сильный Ю. умеренный
пасмурно и
мелкий снег
пасмурно пасмурно и
9 Пятн.
утро полдень
вечер
– - 11,5°
– - 5,8°
– - 6,1°
Ю.З. сильный 3. сильный
Ю.З. сильный
дождь
местные облака местные облака
ясно
Термометр Реомюра * Ветер Состояние атмосферы
Такой погодой провожал Боратынского Петербург. Он был произведен в унтер-офицеры (по-старому: в сержанты) и переведен из гвардии в армию. Словом, чин ему вышел, но не офицерский.
* Финские болота содержат миазмы, которые в результате химического разложения дают азот и водород, что весьма подобно совершающемуся в Лете, и посему беспамятство объясняется весьма натурально. Из частного письма. (фр.).
** 1° по шкале Реомюра равен 1.25° по шкале Цельсия.
4-го генваря его выключили из списков лейб-егерей, следующую неделю составляли формулярный список, аттестаты о жалованье и месячном провианте, а 11-го генерал Бистром рапортовал по начальству: "По предписанию бригадного командира Его Императорского Высочества и великого князя Николая Павловича от 3-го числа сего генваря за No 15 во исполнение Высочайшей воли Его Императорского Величества переведенный из командуемого мною л-гв. Егерского полка рядовой Евгений Баратынской в Нейшлотский пехотный полк унтер-офицером с следующими об нем бумагами отправлен в оный полк".
Нейшлотский полк квартировал в двухстах сорока верстах от Петербурга -в Финляндии, в городе Фридрихсгаме и окрестных селениях -- там, где работники купца Суханова выламывали для Исаакиевского собора колонны из цельного гранитного камня.
Почему именно Нейшлотский полк стал местом ссылки Боратынского -понятно: командиром нейшлотцев был подполковник Егор Лутковский, не просто хороший человек, а, что самое главное, -- добрый родственник Боратынских. Ясно, что не император Александр и не бригадный командир великий князь Николай Павлович указали Боратынскому место в Фридрихсгаме. Это нижестоящее начальство, вследствие неких неизвестных нам ходатайств, представило Николаю Павловичу Нейшлотский полк как место высылки Боратынского, а тот удовлетворенно подписал приказ. А вероятнее всего, сам Боратынский подавал прошение о переводе туда лишь стало известно, что о скорейшем производстве его в прапорщики говорить рано. Император Александр вообще не имел обыкновения жаловать сразу офицерским чином тех, кто угодил по его повелению в солдаты (быв отдан или поступил сам -- неважно) -- для начала их делали унтерами, и уже по вторичному (через год-другой) представлению они получали прапорщицкие погоны. Другое дело -- все Боратынские могли надеяться на то, что удастся миновать унтерство. Но тщетны были надежды -- у нашего милостивого монарха насчет всех разжалованных была особенная злопамятность.