Борьба за трон
Шрифт:
– Сказать по правде, полковник, во Франции для вас будет безопаснее, чем здесь. Впрочем, мы все очень рады вашему приезду, и вы найдете в Майерскофе одного человека, которого не ожидаете здесь встретить.
– Отца Джонсона?
– Точно так.
– Я ничего не слыхал о нем с того времени, как он решился убежать из Ньюгетской тюрьмы. Впрочем, я так и думал, что он здесь.
– Он прибыл сюда прямо из тюрьмы и до сих пор тщательно скрывается, – продолжал рассказывать дворецкий. – О пребывании в Майерскофе достопочтенного отца знают только самые надежные слуги.
– Буду очень рад его видеть, – отвечал полковник.
Горнби шел рядом со своим господином до самых ворот парка. Не обращаясь к привратнику, который, очевидно, принял всадника за простого крестьянина, он отпер сам ворота и пропустил вперед полковника.
Подъехав к дому, Тильдеслей слез с лошади и приказал Горнби отвести ее в конюшню и пока не говорить никому об его приезде.
Медленно пошел он пешком, наслаждаясь видом своего старинного гнезда. Никаких перемен он не заметил, все было по-прежнему, только дом казался печальнее, чем прежде. Тут только почувствовал он силу своей привязанности к этому гнезду. Он понял, что умрет, если его принудят к изгнанию.
Он еще продолжал оглядывать с умилением родное пепелище, как дверь открылась и к нему бросился отец Джонсон, который, очевидно, следил за его приближением из окон верхнего этажа.
Войдя в дом, оба направились прежде всего в церковь, где священник отслужил краткий благодарственный молебен.
Помолившись, полковник вошел в свою комнату и переоделся в свой обычный костюм.
Никто из слуг, кроме Горнби, не знал о его прибытии. Но, спустившись в зал, полковник был встречен там всей своей дворней, выразившей живейшую радость по поводу благополучного его возвращения.
Поблагодарив их за добрые чувства, полковник вместе с отцом Джонсоном направился в библиотеку. Здесь священник пустился рассказывать, каким образом ему удалось бежать из тюрьмы.
– О моем присутствии на собрании в гостинице «Королевская Голова» донесли три свидетеля – Портер, Пендерграсс и Деларю. Поэтому я был арестован и, конечно, был бы казнен, как государственный преступник, если бы не один тюремщик – тайный католик. С большою опасностью для себя он дал мне возможность бежать. Один из его друзей принес как-то вечером широкое платье, которое тот передал мне вместе с меховой шапкой. Нужно еще сказать, что предварительно тот же друг успел передать мне пилку, при помощи которой я освободился от своих оков. В Лондоне я пробыл два дня, а затем бежал сюда, зная, что в Майерскофе я буду в полной безопасности.
– Вам повезло, – сказал полковник. – Ах, если бы и Чарноку выпала такая же удача. Его только что казнили в Тайборне, и он умер героем.
– Я знал, что он способен на это, – промолвил священник. – Едва ли уцелеет и сэр Джон Фенвик.
– Леди Мария прилагает все усилия, чтобы спасти мужа. С ней Беатриса и Вальтер.
– Я думал, что они в Сен-Жермене, – сказал священник, – и надеялся, что их брак наконец состоялся.
– Наоборот, до свадьбы им по-прежнему далеко, – сказал полковник.
– Ничего не будет, пока не решится судьба бедного сэра Джона.
Целый день провели они в доме и вышли в парк, лишь когда совсем стемнело.
На следующее утро полковник прямо из комнаты отправился в церковь к заутрене. Вся прислуга заметила, что он стал как-то серьезнее и набожнее. После завтрака он обошел весь дом, подолгу останавливаясь перед каждой вещью: он как бы прощался с ними навеки.
Вернувшись с отцом Джонсоном в библиотеку, полковник отпер маленький ларец и, вынув оттуда какой-то документ, показал его отцу Джонсону.
– Вот мое завещание, – сказал он. – Я хочу познакомить вас с ним на случай, если что-нибудь со мною случится. Я оставляю Майерскоф и все мое имущество Беатрисе, а душеприказчиками назначаю полковника Тоунлея и мистера Стандиша.
И он опять запер бумагу в ларец.
Прошло несколько дней.
Полковник проводил время большею частью в молитве и благочестивых беседах с отцом Джонсоном. Вечером он гулял в парке, но никогда не выходил за границу своих владений.
Посещение монастыря Ла-Трапп, видимо, произвело на него сильное впечатление. Хотя теперь он вел жизнь отшельника, но никогда еще, по-видимому, не был так счастлив и спокоен и молился только о том, чтобы так же спокойно прошли и последние дни его жизни.
Прошла неделя со времени приезда полковника в Майерскоф. И вот однажды, когда оба беглеца сидели за завтраком, вбежал взволнованный Горнби и доложил, что прибыл капитан Кросби, который в ту же минуту на пороге явился и сам. По лицу его видно было, что нехорошие вести привез он с собою.
Оба беглеца вскочили ему навстречу, а Горнби отошел в сторонку, в ожидании приказаний.
– Кажется, вы совершили длинный путь? – спросил полковник молодого человека.
– Я прямо из Лондона и не терял времени в дороге, – отвёчал Вальтер. – Я явился, чтобы предостеречь вас.
– Предостеречь от чего? – вскричал полковник.
Острая боль сжала его сердце.
– Нам нельзя оставаться здесь?
– Вы подвергаетесь огромной опасности. Граф Шрусбери узнал, что вы вернулись сюда, и уже отправил капитана Бриджа с его драгунами, чтобы арестовать вас и отправить в Ланкастерскую крепость. Но я опередил его. У вас еще есть время бежать.
– Я не хочу бежать, – сказал полковник решительным голосом. – Я поклялся не расставаться больше с Майерскофом и сдержу свое слово. Я буду сопротивляться.
– Но это безрассудно, – вскричал Вальтер. – Бридж ведет с собою весь свой отряд.
– Все равно. Я сделаю все, что в моих силах.
– В таком случае надо приготовиться поскорее к защите, – прошептал Горнби, выходя из комнаты.
– Я узнал об этом в Лондоне три дня тому назад, – продолжал Вальтер, – и убедившись, что мои сведения верны, поспешил сюда вас предупредить. Если, однако, вы не хотите бежать, полковник, то лучше будет покориться.