Борден 2
Шрифт:
Я не смогла сдержать улыбку.
— Я должна была догадаться, что ты из тех людей.
— Каких людей?
— Тех, которые упорно избегают больниц, чтобы получить помощь.
— Я не хочу быть вдали от тебя, — серьезно ответил Борден.
Я забралась к нему в постель, и он обнял меня. Глаза до сих пор болели — я столько проплакала. Даже узнав, что с ним все в порядке, не могла остановить поток слез.
— Я думал, ты умерла, — прошептал он. — Он показал мне твою фотографию в том ящике… и я подумал, что ты умерла.
Я только покачала
— Хоук спас меня.
Я уже рассказывала все это ему, но, видимо, он захотел снова это услышать.
— Значит, я обязан ему жизнью, — ответил он.
— Ты имеешь в виду, я?
— Эмма, моя жизнь — это ты.
Мое сердце забилось сильнее, и слеза скатилась по щеке, когда я тихо заметила:
— Грэм погиб.
— Да.
— Это моя вина, не так ли? Если бы я только могла представить, чем обернется для тебя этот звонок Блайт, то никогда не поехала бы выручать ее…
— Эмма, ты думала эмоциями. Ты пыталась помочь. Смерть Грэма — не твоя вина, а Маллигана. Он единственный стоял за всем этим. Не ты. Если мы будем винить себя за все плохое, что случается с нами, то никогда не сможем двигаться вперед по жизни.
Я просто кивнула. Понадобится какое-то время, чтобы поверить в это.
Я осталась лежать рядом с его перевязанным телом. Врачи сказали, что у него сломаны ребра, но в остальном он просто один большой сплошной ушиб. Он действительно чертов танк.
— А теперь можно я тебя трахну? — через некоторое время спросил он.
Я улыбнулась.
— Повторяю, Борден, ты не можешь двигаться.
— Повторяю, Эмма, ты недооцениваешь мои способности.
Я покачала головой.
— Ты же знаешь, я не поддамся.
Приподняв пальцами подбородок, он поцеловал меня.
— Знаю.
Глава 24
Борден
Потребовалось три месяца, чтобы очистить улицы от приспешников Маллигана. Ублюдки были повсюду. В то же время Грэму были устроены пышные похороны (Эмме еще долго после этого было тяжело), груз для Военных Баронов был получен быстро и без проблем, Хоук поделил время между Борденом и своим клубом, а на улицах стало спокойнее, особенно после того, как он показался с просверленными руками. Дурная слава о нем стремительно разрослась, и страх перед ним не ослабевал, как ему и хотелось.
Но лучшие события прошедших трех месяцев включали в себя кольцо с бриллиантом, сексуальную черноволосую кокетку в шелковом кремовом платье и настоящую тихую свадьбу.
Эмма Линн Уорн стала Эммой Линн Борден.
Он дал ей свое имя. Он отдал ей половину всего. То, что было его, стало и ее, и его собственнический инстинкт получил официальное подтверждение.
И теперь они снова ехали в дом старой мегеры с самой грандиозной новостью. Новостью, которую даже сам Борден не представлял себе, как переварить.
— Ты притих, — заметила Эмма, изучая его на заднем сиденье автомобиля.
— Просто… все еще пытаюсь уложить это в голове, — ответил Борден.
Она нахмурилась.
— Ты не рад? С тех пор, как я сказала тебе, ты действительно замкнулся.
— Я не рад, что ты носишь моего ребенка? Черт, нет.
Она подсела к нему поближе и нежно поцеловала в щеку, пока он с поддельным интересом смотрел в окно.
— Тогда поговори со мной, Маркус.
Он сжал челюсти и повернулся к ней.
— Почему ты думаешь, что я, такой ужасный человек, буду хорошим отцом?
— Ты не ужасный человек. Это всего лишь то, что видит мир. Разве ты не говорил когда-то давно: «у меня есть репутация, которую нужно поддерживать»?
Он вздохнул.
— Это совсем другое. Эмма, это предполагает другую жизнь. Малюсенький человечек с крошечными пальчиками и сердечком размером с мой ноготь. Как уже говорил, я пытаюсь уложить это в своей голове.
Эмма улыбнулась и обняла его за шею.
— И ты напуган. Маркус Борден, самый страшный человек в Нью-Рэйвен, боится.
Он нахмурился от ее шутки.
— А ты маленькая садистка.
— Роли поменялись.
Борден усмехнулся. Она коснулась ладонью его лица и ласково погладила по щеке.
— Борден, я буду рядом с тобой до конца. Если ты боишься, мы встретимся с твоим страхом вместе. По правде говоря, я тоже боюсь. Не знаю, как это у нас получится, но знаю, что мы оба прошли через дерьмовое воспитание и никогда не совершим подобных ошибок по отношению к этому ребенку.
Он кивнул и нежно поцеловал ее.
— Да, — прошептал он. — Ты права.
Как только они подошли к дому, Дарлин открыла дверь. Она приветливо улыбнулась своей внучке и с неприязнью взглянула на него.
— Борден, — проворчала она, взглянув на его ноги, — снимите обувь перед входом в мой дом.
Раньше обувь снималась сразу за дверью, а теперь уже перед дверью. Скоро она попросит его разуться у края тротуара или совсем выбросить ботинки в кювет. Он стиснул челюсти, смирившись наконец с приказывающими ему женщинами Уорн, и снял ботинки перед гребаной дверью.
Они вошли и сели обедать, а он наблюдал, как Эмма беспечно болтала с Дарлин. Старая леди не удостаивала его взглядом и не проявляла к нему ни малейшего гребаного интереса. Весь обед он провел, уставившись на свою жену. Мать его ребенка. Ребенка, о котором он внезапно начал задумываться. Будет ли это девочка или мальчик? Будут ли у него ее глаза? Ее волосы? Ее улыбка?
«Пожалуйста, — подумал он, — пусть у этого ребенка будет такая же улыбка».