Борден 2
Шрифт:
В пабе повсюду были байкеры. Через несколько часов я к ним привыкла. Они оказались на удивление сносными. Некоторые даже подходили и сочувственно поглаживали меня по спине. В любой другой день я бы засомневалась в мотивах такого поведения, но они смотрели на меня с искренней симпатией, и я принимала их легкие прикосновения, потому что отчаянно нуждалась в утешении. Понимайте как хотите, но эти мудаки оказались не такими подлыми и ужасными, как я думала изначально.
Но они действительно любили своих женщин.
Женщины были повсюду — в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет.
Если поблизости не было Хоука, то большую часть времени я проводила наедине с собой. Обычно я садилась в самый конец бара и безучастно таращилась в экран телевизора, ожидая возвращения Хоука с какими-нибудь новостями. У него никогда не было ничего конкретного, а просто какие-то детали и имена, выясненные у людей, у которых они с братом побывали.
На пятый день я превратилась в пустую оболочку. Я смотрела, но не видела. Слушала, но не слышала. Я произносила слова, но не говорила. Я просто… существовала.
В данный момент я сидела на своем привычном стуле и пыталась заставить себя проглотить несколько фисташек. И простая мысль о фисташках напомнила мне о том, что они всегда хранились в ящике стола Бордена, и он грыз их, когда злился. На табурет рядом со мной скользнула фигура, и, мельком взглянув на нее, я нахмурилась.
Линда.
Ну, конечно.
В течение нескольких минут она, так же, как и я, смотрела в телевизор, не произнося ни слова. Я впервые виделась с ней с тех пор, как все пошло ко дну, и была совершенно не в настроении выслушивать ее хитрожопые комментарии. Она чиркнула зажигалкой и закурила рядом со мной, совершенно не заботясь о том, что я сижу в клубах выдыхаемого ею дыма. К несчастью, мне тоже было все равно.
— Я точно так же напугана, как и ты, Эмма, — наконец, заговорила она, поворачиваясь и глядя на меня. — Он и для меня очень много значит, и я хочу, чтобы он вернулся.
— Значит… в настоящем времени, — заметила я. — Ты говоришь так, будто он все еще жив.
— Он жив. Я знаю это. Он крепкий мужчина.
— Это ничего не значит, когда ты один против всех.
— Это значит все, когда ты Маркус Борден.
Я ответила не сразу. Честно говоря, было приятно слышать, когда кто-то говорил о нем так, словно он по-прежнему был рядом. Все остальные говорили в прошедшем времени: каким крутым он «раньше был».
— Я так долго тебя ненавидела, — вдруг сказала она, поворачиваясь ко мне всем телом. — Все время спрашивала себя: что такого есть в тебе, чего нет во мне? Я была с Борденом с тех пор, как он открыл «Совы», и он никогда не смотрел на меня так, как на тебя, а ведь ты с ним гораздо меньше времени, чем я.
Я пожала плечами.
— Каких слов ты ждешь от меня, Линда? Извинений?
— Нет, но его отсутствие помогло мне понять, насколько сильна твоя боль. И я не хочу быть той стервой, которая осуждает тебя, когда именно ты больше всех нуждаешься в поддержке.
Я посмотрела на нее. Ее глаза заволокло слезами. Она была совсем не похожа на ту суку, какой я ее знала.
— Спасибо, Линда. Я тоже ненавидела тебя. И даже задавалась вопросом, зачем Борден вообще нанял тебя. Но видя, что ты делаешь для клуба и как здорово ты работаешь, все поняла. Мне просто не хотелось этого признавать.
Она грустно улыбнулась.
— Когда он вернется, мы начнем все сначала. Я притворюсь, что ты не забрала мужчину моей мечты и не похоронила мое будущее. Все будет так, словно между нами ничего не происходило. Все с чистого листа.
Я моргнула.
— Это… очень мило с твоей стороны.
Она смотрела на меня еще несколько минут, а потом соскользнула с табурета и побрела прочь. Естественно, раз ее не интересовали байкеры, те стекались к ней, словно она была ломтиком запретного плода, и совершенно забывали про десятка два своих собственных женщин, находящихся в зале.
Ничего удивительного.
— Эмма! — услышала я крик, как только дверь бара захлопнулась. Обернувшись, я увидела, как Хоук, Гектор и молодой парень, которого раньше не видела, быстро пробирались по залу. Их взгляды были устремлены ко мне.
Каждая частичка меня напряглась, когда Хоук бросился ко мне.
— Что происходит? — спросила я, мое сердце уже набирало скорость. Плохие новости? Черт, кажется, да.
— Это Борден, — сказал Хоук, хватая меня за руку. — Мы знаем, где он, и он жив.
Борден
Ржавый мясницкий нож. Единственное оружие, которое Джим смог достать ему перед уходом. Ни пистолет, ни мачете, ни что-нибудь отдаленно полезное в решении вопроса жизни и смерти с пятью мужиками, а гребаный ржавый нож для мяса с самым тупым лезвием, когда-либо встречавшимся Бордену. Блядь!
Со вздохом он привалился спиной к стене. Просто для того чтобы встать потребовалось сильно напрячься. Время от времени он шипел от боли, но удерживал себя вертикально, словно делал шаг вперед, к Эмме. Знание того, что она не умерла в той яме, зажгло в нем ту последнюю искорку жизни, так необходимую ему, чтобы осуществить задуманное. Давайте будем реалистами. Бордена боялись все. Если он сейчас умрет, это чертовски опозорит его имя. Нет. Борден должен пройти через это. Если не для Эммы, то для Нью-Рэйвен. Город нуждается в злодее, и он играл эту роль, будто она была создана для него.
Он не знал, как долго просидел здесь. Может, несколько часов. Может, целый кровавый день. Все, что он знал — час икс настанет тогда, когда долбаные козлы с шумом вломятся в дверь. В последнее время они немного обленились. И стали самоуверенными. Стали меньше опасаться — из-за состояния Бордена. Он казался таким слабым, что они заходили по двое за раз и били его. Но сегодня, как сказал Джим, к ним должен присоединиться Маллиган. И это означало, что они собирались прикончить Бордена. Что ж, прекрасно. Легко он не сдастся.