Борись за мою любовь
Шрифт:
Я тебя больше не обижу…
Я залижу все твои раны…
Я стану тебе другом, любовником, кем угодно…
Перемещаю одну руку ей на шею и зарываюсь рукой в волосы. Сдавливаю затылок, пытаясь подчинить, вжимаю Дашу в себя всем телом.
Самые долгие секунды моей жизни.
Три, два, один... и она сдается. Приоткрывает губы, пропуская меня внутрь.
Врываюсь в её рот своим языком и нахожу её. Глухо стону, посылая импульсы в её тело. Самого потряхивает не по-детски.
Неприязнь, жалость, сочувствие, симпатию, желание и...
— Чёрт!
Отшатываюсь от Дашки, когда она со всей силы кусает мне губу.
Какого хрена?! Трогаю подбородок, ощущая, как во рту скапливается вкус металла. Ошалело смотрю на Дашку, на её тяжело вздымающуюся грудь, разъяренные глаза и сжатые кулаки.
— Даша…
— Никогда…— предельно спокойно говорит она, пытаясь выровнять дыхание и взять себя в руки, — слышишь? Никогда больше так не делай, Морозов!
Отворачивается к раковине и включив воду, зачерпывает горсть, чтобы прополоскать рот. Это второй удар в солнечное сплетение от Даши Засимовой за последние сутки. Ещё один, и можете отправлять меня в нокаут. Шагаю к ней и д"eргаю за плечи, разворачивая к себе.
Её лицо мокрое, то ли от воды, то ли от слёз. Хочу коснутся его, но опять встречаю сопротивление. Толкает меня в грудь со всей силы и заносит руку для удара.
— Чего ты творишь? — говорю, опять приближаясь, щека горит огнём.
— А ты?! — кричит она.
– Зачем поцеловал?!! Ты всё испортил, Кирилл... Ты всё испортил!
— Ты сама этого хотела. — Ловлю её кисть до того, как она опять отвесит мне пощёчину, и рявкаю: — И я хотел!
— У тебя комплекс Бога! Я тебя не хотела! Не хочу! Я люблю другого! Любила! Отстань от меня! Отпусти! Всегда буду любить! Убери от меня руки. Ты меня предал, он меня оставил... Ненавижу вас! — последнее выкрикивает, уткнувшись мне в плечо, тихо поскуливая.
Глажу её спину руками, прижимая к себе. Целую растр"eпанные волосы и шепчу нежности. Она всхлипывает и всхлипывает, не прекращает плакать. Знаю, что в её душе огромная дыра размером с космос. Я не планировал стать ей заменой или утешением. Но сейчас, глядя на Дашу, которая почти воет у меня в руках, понимаю — готов сделать всё, что угодно, лишь бы она опять улыбалась. Наизнанку вывернусь, но на её лице опять будет играть улыбка. Она будет смеяться своим заливистым смехом, заряжая всех вокруг. У неё все будет хорошо. Со мной рядом или без меня. Будет непросто, но я не сдамся. Не знаю, сколько для этого потребуется времени и как я этого добьюсь, но сам себе в эту самую минуту обещаю.
Мне больно видеть её такой. Ещё больнее представлять, как она переживает всё это внутри себя. Совершенно одна.
— Отпусти меня, Кирилл, — произносит глухо, продолжая мять в кулаках мою мокрую от её слёз футболку. — И больше никогда меня не трогай.
Стискиваю её в руках, потому что отпускать совсем не хочу. Её так легко обидеть и так сложно завоевать потом её прощение.
Три, два, один…
Размыкаю
— Я ни о чем не жалею. О том, что произошло здесь и на кухне. И готов повторить, когда ты попросишь меня об этом сама, — говорю тихо и вкрадчиво, чтобы поняла, что я не шучу. — Сейчас мы выйдем отсюда и позавтракаем вместе. А потом я отвезу вас домой.
— Нет, — говорит Даша.
Опять отворачивается к раковине и начинает умываться. Терпеливо жду, оперевшись о стену плечом.
— Да, — с нажимом произношу, наблюдая, как она вытирает полотенцем лицо и поворачивается ко мне.
— Нет, Морозов... потому что ты только что вывернул меня всю наизнанку, своим... своим действием! И хочешь запихнуть назад, как будто ничего и не было… А оно было! Память не стирается и люди, к сожалению, не меняются. Зря я подумала, что ты мог стать лучше. Ты только что доказал мне обратное.
Отбросив мою руку, Дашка выходит в коридор и, шлепая босыми ногами по полу, кричит:
— Алёнка, собирайся! Я вызываю такси.
22
Кирилл
— Как думаешь, мы ей понравимся? — спрашивает Оля, разглаживая складки на новой юбке.
— Кому ей? — говорю я.
Отстегиваю ремень безопасности и поворачиваюсь к сестре. Она выглядит нарядно. Будто у неё сегодня выпускной из младшей школы. Слава Богу, его мы пережили ещё в том году.
На днях мне пришлось вытерпеть детский шопинг с десятилетней девочкой. Это было сложно. Потому что за эти два года я ни фига не научился выбирать детские вещи. Не запомнил названия магазинов, в которых мы чаще всего покупаем Оле одежду и обувь. Не привык ждать в примерочных и до сих пор путаюсь в размерах. Мне не помешала бы помощь. Только единственная, кого я был бы рад видеть с нами, не отвечает на мои звонки.
— Новой жене папы. Он ведь поэтому приехал? Хочет нас ей показать? — неуверенно говорит сестра. — Если мы ей понравимся, то он заберет нас с собой?
Не знаю, что ей сказать. Потому что не имею понятия, какого черта приехал отец. Цель своего визита он не озвучивал. Вчера мы договорились о встрече в ресторане в центре города. Не в кафе около дома, не в квартире или лобби отеля и даже не в парке. А в самом пафосном заведении, которое только можно было выбрать. И я не знаю, чей это выбор. Могу только предполагать.
Надеюсь, эта новая жена окажется расчетливой тварью, решившей пересчитать отцовские деньги и посмотреть, что она может получить ещё. Потому что отец присылает кое-какие средства на содержание Оли ежемесячно.
Наша семья никогда не была особо богатой. Так, средний класс. Или чуть выше. Деньги были, как и отпуск два раза в год на море в полном составе. Потому что отец работал как проклятый. Мама тоже работала. Я начал зарабатывать свои деньги ещё на первых курсах университета. Выбрал правильную профессию. Программисты сейчас многое решают и требуются чуть ли не чаще, чем врачи. На машину свою первую сам заработал, кредит выплачивал. Иногда жалею о том, что пришлось её продать и купить транспорт попроще. Когда на меня свалилась забота об Оле, стало не до выпендр"eжа.