Борисоглебский, 6. Из лирического дневника 1914—1922

Два дерева хотят друг к другу. Два дерева. Напротив дом мой. Деревья старые. Дом старый. Я молода… Марина Цветаева

«Дом, в котором Марина Цветаева переросла „поэтессу“ и выросла в поэта, существует до сих пор» [1] , — писала в своих воспоминаниях дочь Цветаевой Ариадна Сергеевна Эфрон.

В сентябре 1914 года двадцатидвухлетняя Марина Цветаева сняла для своей семьи — мужа Сергея Эфрона и дочери Али — квартиру в доме № 6 по Борисоглебскому переулку на Арбате, в центре Москвы. Рядом была Собачья площадка, на углу Поварской — церковь Бориса и Глеба, напротив дома росли два тополя. В обыкновенном доме она нашла необычную квартиру. «Квартира наша… была путаная, неудобная и уютная, настоящая старая московская.

В ней были тёмные коридоры, закоулки; чтобы добраться до ванной и кухни, нужно было подняться по крутой лесенке наверх…» Это «самое волшебное и удивительное жилище, какое только можно вообразить» [2] знало разные времена: вначале уютное, добротно обставленное, с нянями и прислугой, после революции оно стало холодным, темным и запущенным.

В этой квартире Цветаева прожила около восьми лет, до мая 1922 года, когда она вместе с десятилетней дочерью уехала из советской России в Германию, чтобы воссоединиться с мужем-эмигрантом. Эти годы пришлись на самое трагическое время в истории страны: Первую мировую войну, две революции, Гражданскую войну, расколовшую общество и разлучившую семьи. Сергей Эфрон, медбрат во время мировой войны, участник боев с большевиками в Москве в октябре 1917-го, уехал на Дон в Добровольческую армию генерала Алексеева и, пройдя весь ее боевой путь, оказался в эмиграции. Оставшись одна с двумя детьми — младшая дочь Ирина родилась 13 апреля 1917 года, — Цветаева в полной мере испытала голод и разруху послереволюционных лет. Маленькая Ирина умерла в феврале 1920-го. Старшая, Ариадна, стала для матери другом и опорой. Эти годы испытаний, разлуки с мужем, потерь, нищеты, новых встреч и расставаний — годы упорного, непрерывного поэтического труда — стали временем становления большого поэта.

Во все времена, и в самые тяжелые, в доме царил дух творчества. «Работала она неистово. Писала — как колдовала…» [3] — писал о Цветаевой Эмилий Миндлин, в 1921 году на некоторое время нашедший приют в доме. Сюда, к Цветаевой, приходили многие: театральный деятель князь Сергей Волконский, писатель Борис Зайцев, художник Николай Вышеславцев, поэты Константин Бальмонт, Тихон Чурилин и Илья Эренбург. В 1918–1919 годах частыми гостями в доме были Павел Антокольский, Юрий Завадский, Владимир Алексеев, Софья Голлидэй — участники театральной студии Вахтангова, будущие герои «Повести о Сонечке», написанной в 1937 году в Париже. Сама Цветаева в «Повести о Сонечке» назвала свой дом «странным и даже страшным… где все было сдвинуто — раз навсегда, то есть непрерывно и неостановимо сдвигалось, все дальше и дальше, пока не уходило за пределы стен: в подарок? в покражу? в продажу?» И подытожила: «Чтобы совсем все сказать о моем доме: мой дом был — диккенсовский: из „Лавки древностей“, где спали на сваях, а немножечко из „Оливера Твиста“ — на мешках» [4] .

Князь Волконский писал об образе жизни Цветаевой того времени: «Во всем этом какое смешение быта и бытия. Как тяжел был быт, как удушливо тяжел! Как напряженно было бытие, как героически напряженно!» [5]

Прожив в доме в Борисоглебском около восьми лет, Марина Ивановна покинула его сложившимся зрелым поэтом. В эмиграции ее талант раскрылся полностью, сделав Цветаеву одним из крупнейших русских поэтов XX века.

Спустя 70 лет после отъезда Марины Цветаевой за границу, в 1992 году, дом в арбатском переулке, переживший коммуналки советского времени и уцелевший при строительном буме в центре Москвы, стал Культурным центром с мемориальной квартирой поэта.

К 1914 году Марина Цветаева написала множество стихов и уже заявила о себе, издав за свой счет сборники «Вечерний альбом» (1910) и «Волшебный фонарь» (1912). За годы жизни в Борисоглебском ею были созданы тысячи стихотворных строк — лирика, поэмы, пьесы; сделано множество дневниковых записей.

Предлагаемый сборник включает избранные стихотворения, написанные с сентября 1914-го по март 1922 года. Стихотворения расположены

в хронологическом порядке без объединения в циклы и составляют как бы лирический дневник поэта этого времени. Некоторые были написаны в Петрограде, Александрове, Феодосии, но из этих поездок Цветаева всегда возвращалась домой — в Борисоглебский переулок.

Не признавая новой орфографии и нового стиля летоисчисления, Цветаева продолжала писать по старым правилам и датировала по старому, «русскому», стилю. В настоящем издании сохранена авторская датировка; после февраля 1918 года в угловых скобках указана дата по новому стилю.

Стихотворения приводятся по изданиям:

Марина Цветаева. Стихотворения и поэмы. Вступ. ст., сост., подгот. текста и примеч. Е. Б. Коркиной. Л.: Сов. писатель, 1990. (Б-ка поэта, Большая сер. 3-е изд);

Марина Цветаева. Собр. соч.: В 7 т. Сост., подгот. текста и коммент. А. А. Саакянц и Л. А. Мнухина. М.: Эллис Лак, 1994–1995. Т. 1–2.

Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы… Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы? Руки, которые в залах дворца Вальсы Шопена играли… По сторонам ледяного лица — Локоны в виде спирали. Темный, прямой и взыскательный взгляд. Взгляд, к обороне готовый. Юные женщины так не глядят. Юная бабушка, — кто Вы? Сколько возможностей Вы унесли И невозможностей — сколько? — В ненасытимую прорву земли, Двадцатилетняя полька! День был невинен, и ветер был свеж. Темные звезды погасли. — Бабушка! Этот жестокий мятеж В сердце моем — не от Вас ли?..

4 сентября 1914

Под лаской плюшевого пледа Вчерашний вызываю сон. Что это было? — Чья победа? Кто побежден? Всё передумываю снова, Всем перемучиваюсь вновь. В том, для чего не знаю слова, Была ль любовь? Кто был охотник? Кто — добыча? Всё дьявольски-наоборот! Что понял, длительно мурлыча, Сибирский кот? В том поединке своеволий Кто в чьей руке был только мяч? Чье сердце — Ваше ли, мое ли — Летело вскачь? И все-таки — что ж это было? Чего так хочется и жаль? — Так и не знаю: победила ль? Побеждена ль?

23 октября 1914

Сегодня таяло, сегодня Я простояла у окна. Ум — отрезвленней, грудь свободней, Опять умиротворена. Не знаю, почему. Должно быть Устала попросту душа, И как-то не хотелось трогать Мятежного карандаша. Так простояла я — в тумане — Далекая добру и злу, Тихонько пальцем барабаня По чуть звенящему стеклу. Душой не лучше и не хуже, Чем первый встречный — этот вот, — Чем перламутровые лужи, Где расплескался небосвод, Чем пролетающая птица, И попросту бегущий пес, И даже нищая певица Меня не довела до слез. Забвенья милое искусство Душой усвоено уже. — Какое-то большое чувство Сегодня таяло в душе.