Борька
Шрифт:
Муравейников там не было вообще, из грибов росли только мухоморы да поганки всякие, травы не стояли густым подлеском - они, если уж и были, как-то стелились по земле. Стелились редко, тут и там в них образовывались проплешины.
Можно ещё долго, почти бесконечно долго описывать все подробности - не они главное.
А главное было все же в том, что эта чаща с буераками (язык не поворачивается назвать по-другому) была какая-то, мягко говоря - ГЛУБОКО несвежая. (Чаща второй свежести... что-то в этом роде).
ГНИЛОЙ
А вот часть его обитателей была вполне опасна, и даже очень. Поэтому о них следовало знать в первую очередь. И Борька усвоил это довольно, когда прямо на его глазах в один из первых же дней завалили лося...
Он наблюдал за этой сценой сидя в кустах, и стараясь даже не дышать.
Просидев до конца, он дал себе слово изучить все виды вероятных недругов, которые могли бы покушаться на кабанью жизнь, и очень подробно изучить их и все их повадки.
И он стал это делать.
Борька насчитал четыре основных типа врагов: первым видом были, конечно, хищные звери - волки, даже рыси, прыгавшие внезапно из самой высоты. Этот вид врагов охотился, в первую очередь, на всякую беззащитную живность - зайцев, белок, бобров.
Дикого кабана, такого, как Борька, они не трогали - это для них могло закончиться очень и очень плохо. Поэтому с ними можно было чувствовать себя спокойно.
Еще медведи могли бы представлять какую-никакую опасность - но их не было. Они то ли повывелись, то ли переехали в какие-то более дружелюбные и комфортные местности.
Ну и зима была, конечно - медведи просто уже спали. Короче - медведей не было.
Волки Борьку тоже не очень беспокоили - видимо такой свежий и полный сил кабанчик истощённым волкам этого гнилого леса был не по зубам. Так что диких хищников Борьке можно было почти не опасаться...
Второй вид врагов были очень странным... Странным дОнельзя.
Но русский лес... бог его знает, сколько загадок он ещё таит.
Этими врагами были... фашисты, то ли сохранившиеся ещё со времён Великой Отечественной, то ли они каким-то невообразимым способом научившиеся размножаться.
Как - неясно, но, тем не менее, они по лесу бродили.
Персонажи эти уже превратились в некое подобие призраков, срослись с лесом совсем тесно. Поэтому вычленить их было уже труднее - слишком много времени они провели в лесу.
Пахли они лесными травами, подлеском, прелыми листьями - поэтому у них не было никакого резкого или нелесного аромата. Да и огонь они почти не разжигали - предпочитали сырое и свежее - поэтому и по запаху дыма их было не узнать.
Эти полу/люди представляли собой небритых молчаливых мужиков, не говоривших и слова по-русски, живших в какой-то своей странной реальности.
Из лесу они выходить боялись, о том, что война закончилась - они не знали, а гул пролетающих самолётов, и следы от них в небе даже укрепляли их веру в то, что война ещё идёт.
Патроны у них давно уже кончились, поэтому их автоматы, да и пистолеты замолчали много лет тому назад.
На охоту фашисты ходили сурово - с насупленными бровями, со сжатыми губами, со штык-ножами из первоклассной золигеновской стали - только они сохранились отлично, и верно служили своим владельцам (стоило их только поточить на ближайшем камне).
Но их было уже мало (ряды их уже сильно поредели), так что их можно было почти не бояться.
Ещё одну разновидность врагов представляли охотники. Они приходили в лес редко, и, как правило, интересовались крупной дичью - лосями, кабанами, медведями.
С охотниками приходилось труднее - следовало их избегать, обходить стороной.
Борька научился этому довольно быстро - определяя их по чужим для леса ароматам, некой смеси из пороха, табака и дешёвой парфюмерии. Такая симфония запахов, скажем, отличала их от грибников или ягодников.
Была и другая категория охотников - эти-то уже приезжали в лес компаниями на больших и дорогих машинах. Воздвигались шатры, расставлялись столы, наливались рюмки и бокалы. Дальше происходила неспешная беседа, превращавшаяся в неспешную охоту - и снова постоялки/посиделки у столов.
Всю охоту им готовили другие люди, которые шарились по лесу, разыскивали дичь, загоняли её, выводили на охотников, которые сидели по точкам - и оставалось выстрелить всего лишь раз или два, чтобы охота считалась законченной. Судьбой дичи эти люди не особенно-то и интересовались...
Стреляли они на охоте исключительно из дорогих (иногда коллекционных) ружей - Churchil Chevallier, Churchil Zenith, Sauer, Simson, Merkel, JB, Vincenzo Bernardelli, Luciano Bosis, Cosmi Americo ' Perazzi Armi, Fausti Stefano, Emilio Rizzini, Fabbri. Откуда они у них взялись - неясно, но было ясно, что люди-то это очень серьёзные.
Разглядел эти названия (а ведь он был подслеповат!) Борька так...
Когда такие охотники в очередной раз приехали в лес, расставились, крякнули, выпили, и начали расходиться по точкам, Борька сидел в ближайших кустах. Он уже со второго (максимум с третьего) раза понял для себя, что способ найти самое безопасное место во время их охоты заключался в том, чтобы находиться как можно ближе к их лагерю, пока они там все охотятся.
Здесь они стали бы его искать в последнюю очередь, и это было превосходно - не надо было таиться по лесу, опасаясь, что на тебя случайно наткнутся загонщики, и погонят тебя прямо навстречу ружейным залпам. И можно было просто тихо пересидеть в кустах.
В тот раз охота длилась недолго, и не прошло и часа, как охотники уже несли и волочили вшестером по лесу тушу лося. Его дотранспортировали кое-как до поляны с шатрами, и предварительно разделали.
А дальше произошло вот что...