Борщ для эльфа
Шрифт:
— Необходимые вещи — это монеты и чековая книжка, — проворчал в ответ не отличающийся утонченными манерами оборотень и почесал когтями, не знавшими маникюра, волосатую грудь в расстегнутом вырезе клетчатой рубашки. — Все можно купить на месте. Один, максимум два чемодана и саквояж — или дилижанс идет без вас. Да и что вы переживаете? Там и так, кроме вас, всего трое пассажиров вместе с почтарем, чего вам еще надо? Вполне просторно будет.
Пришлось нашему несчастному эльфу скрепя сердце отвезти домой большую часть багажа и даже —
Теперь горе-путешественник сидел, нахохлившись, как сыч, пытаясь высокомерно игнорировать других пассажиров, и стенал про себя о своей несчастной горькой доле.
Но не тут-то было! Эти крайне невоспитанные личности, едва познакомившись, принялись рассказывать друг другу о себе, доставать пряно и остро пахнущую снедь и есть ее, чавкая сквозь беседу. Еще кошмарнее было то, что эти маргинальные личности без воспитания пытались панибратски втянуть в этот шквал неприемлемых откровенностей самого Вилли.
— А ты, молодка, чай, к родне какой едешь? И как такую отпустили без пригляда? — обратила на него внимание отвратительная, крошечная и сморщенная, как изюминка, старая карга с огромным шевелящимся мешком. Старуха с удобством пристроила на баул свои ноги в аляповато-безвкусных, расшитых цветными нитками башмачках и сверлила Вилли пронзительным взглядом, подслеповато помаргивая.
Рядом с ней пристроился здоровенный оборотень в фуражке почтовика, который на эти слова обидно заржал на весь экипаж и, легонько ткнув бабулю в бок, сообщил:
— Мамаша, это мужик. Просто он из этих… из эльфов! Они всегда такие напомаженные и разряженные, словно девки на выданье. Есть, конечно, и нормальные, но этот из тех, кто без шелкового платочка и нос прочистить не в состоянии.
Наш герой ни за что не стал бы вступать в разговор с такими грубиянами и невежами, но эти слова задели его за живое.
А больше всего почему-то было неловко перед молодой женщиной, гномкой. Миловидная, приятная на лицо дама, что, на его взыскательный вкус, было для гномьей расы чрезвычайной редкостью, сидела в самом дальнем темном углу.
Она, как и все, достала что-то из мешковатой сумки, которая составляла весь ее багаж. Расстелив на коленях чистую тряпицу, девушка аккуратно ела бутерброд с большим куском подкопченного сала и смотрела на эльфа с сочувствием. Сало на куске хлеба было с розоватыми прожилками мяса, обсыпанное смесью специй, которые тут же уловил чуткий эльфийский нос.
Пока остроухий придумывал маленький ответный спич в защиту собственного уязвленного достоинства, от раскачиваний экипажа он неожиданно ощутил незнакомое прежде посасывание в желудке. Сказалось, видимо, напряжение от потраченных нервов.
«Мое проклятие! Оно усилилось! Этот ужасный кусок переперченного жира вызывает во мне аппетит!» — взвыл он про себя с отчаянием, достойным драматического актера.
А тут еще и бабуля. После слов почтаря она почему-то прониклась к остроухому теплыми чувствами и решила взять под опеку.
— На вот! Пожуй, — прошамкала она, сунув ему на колени замызганный сверток из упаковочной бумаги. — Бледный, тощий. Чисто вомпер в день красной луны.
Вилли огромными от отчаяния глазами неверяще смотрел, как на его брюках расплывается отвратительное масляное пятно, очертаниями напоминающее издевательскую улыбку.
На тех самых щегольских, идеально отглаженных и прекрасно на нем сидящих светло-бежевых брюках, которые он только вчера купил в лучшей модной лавке славной эльфийской столицы.
Глава 5
Попутчики
Чего только не натерпелся наш горе-путешественник за этот нелегкий путь. Отстоять собственное достоинство и убедить в своей значимости остальных пассажиров ему так и не удалось.
Старушенция, ехавшая навестить внуков, оказалась лепреконихой с гномскими кровями. Она пропускала все слова эльфа мимо ушей и обращалась с ним как с малым ребенком.
Почтарь, в роду которого точно были медведи, на первом же привале отвел Вилли за кустик и настоятельно посоветовал ему вести себя с пожилой леди предельно вежливо.
— Ты пойми, братишка, если дама напишет на нашу контору жалобу, мне не поздоровится, — рыкнул он эльфу в лицо, деликатно впечатав столичного франта, не привыкшего к такому ведению диалога, в кряжистый дуб. Больше всего нашего героя впечатлили даже не отросшие клыки верзилы, а тяжелый чесночный дух из пасти, едва не отправивший утонченного ушастика в глубокий обморок.
— Я тоже пассажир и жалобу могу написать! — слабо трепыхаясь в мощном захвате, отчаянно пискнул он.
— Пф-ф… — негромко фыркнув, хохотнул детинушка, отпустил недотепу и лихо сдвинул набекрень форменный картуз. — Ты эльф! Ваши-то к гномам не ездят, только ты такой прибабахнутый поперся. Такую жалобу и читать не станут. А вот фрау Тунс как минимум раз в месяц туда-сюда катается. Можно сказать, почетный пассажир. И ее комфорт превыше всего. Обидишь еще раз старуху — высадим в чистом поле. Так что извинился бы ты, невежа. А еще говорили, что эльфы все поголовно очень воспитанные.
Сорвав по дороге цветочек для молодой пассажирки, оборотень, которого, кстати, звали Пуштель Мёдс, неторопливо, насвистывая, вернулся к дилижансу. Экипаж ожидал путников, деликатно делавших в лесу необходимые на стоянке манипуляции.
Вилли торопливо поправил перекособочившийся костюм, в очередной раз коря себя за то, что ввязался в это опасное и отвратительно некомфортное путешествие.
«Вот ведь прокляли так прокляли. Хорошо, что я не выбрал ни одну из тех девиц. Если их мамаши такие напасти на честного эльфа напустить могут, так тещи из них бы были и вовсе вселенским злом», — размышлял он, соображая, как задобрить обиженную им старушонку.