Бортовой инженер Вселенной
Шрифт:
Глава пятая. Кочегары
Шухов и картёжник странный остались одни в купе. В том, что гражданин не коллега жуликов, сомневаться не приходилось. То, что он незаурядный артист оригинального жанра, тоже сомнений не вызывало. Непонятным, правда, оставалось то обстоятельство, почему компаньон, дежуривший в коридоре для страховки, вдруг с ума сошёл. Но сошёл да сошёл. «Нервная болезнь, дремавшая до момента, стрессом разбуженная, невзначай проснулась исключительно так некстати», – предположил кочегар, любивший ясность во всём, да и успокоился на той гипотезе.
У Шухова в запасе ещё имелась бутылка водки, и сразу после отправления из Батайска не преминул он достать её.
– Рад буду познакомиться, – сказал и протянул руку,
– Шухов Владимир Александрович.
– Щукин Аркадий Павлович, – улыбаясь, пожал попутчик её.
После первой Шухова также первым потянуло на разговор:
– Здорово у вас с негодяями, однако, вышло. Хотел удержать, но вы с таким рвением, с таким желанием торопились без штанов остаться, что не решился. Думаю: «Коли рвётся так человек продуть, пусть наукой хорошей будет. В раз другой поумнее станет». А теперь-то вот понимаю, что вы с ними игрались просто для удовольствия. Не всё коту масленица. Я как полагаю, как догадываюсь – нашла коса на камень, то бишь на мага сволочи невзначай наткнулись? Угадал?
– Да что-то вроде того.
– Где же выступаете? В театре? В цирке? Аркадий Павлович призадумался, вздохнул и:
– Угадали, – воскликнул, – если цирком называть Вселенную, то угадали.
Шухов удивлённо посмотрел на хвастунишку, а тот:
– Без бутылки тут не разберёшься, – пояснил.
Капнул кочегар в стаканы чайные огонь-водицы и тост произнёс короткий:
– За вас! За артиста великолепного! Щукин вздохнул и:
– Спасибо, коллега! – поблагодарил, да, стукнувшись, вместе выпили.
Слово последнее, словно невпопад брошенное, насторожило офицера. Выпив, он вопросительно посмотрел на фокусника, а тот улыбнулся и:
– Не удивляйся, – успокоил, переходя на «ты», – мы коллеги с тобой, дружище, коллеги именно. Ты – самолёта бортинженер, я – кочегар Вселенной.
От изумления у Шухова широко раскрылись глаза. На «ты» обратиться просто не повернулся язык, и он пролепетал искренне удивлённо:
– Ну, положим, то, что вы бортовой инженер Вселенной, это литературный приём – гипербола, – не запретишь говорить красиво. Гоголь тоже вон писал: «…не всякая птица перелетит Днепр», – и никто его за то не поругал, мол, писатель, он на то и писатель чтобы мОзги пудрить.
– Ну, во-первых, никакая это не гипербола. Я на самом деле, бортовой инженер Вселенной, разумеется не всей, всю не объять её.
Наступила тишина, в которой Шухов легко мог слышать даже шуршание мыслей в мозговом веществе своём, я уж не говорю о топоте крови по жилам, подгоняемой алкоголем, о неистовом биении сердца – такова тишина была. Не знаю, сколько бы просидел неподвижно шокированный и полностью обескураженный кочегар, если бы не попутчик только.
– Не удивляйтесь, господин Шухов! – вывел он из оцепенения инженера. – Оценивайте ситуацию творчески, как обычно делаете в непростых полётах.
Шухов, совсем с толку сбитый, молчал, услышанное переваривая, а новоявленный инопланетянин, с хитрецой во взоре, на коллегу изучающе посмотрел:
– А что, собственно, неестественного произошло? Вы едете по своим делам, я – по своим. Почему бы вдруг путям не пересечься нашим?
– Это да, а на Земле у вас дела, наверное?
– Если честно, никаких дел нет. Выполнил задачу чуть пораньше и теперь вот отдохнуть хочу. Где ещё оторваться, как не на порочной Земле? Низменным потребностям ещё где волю дать, как не на ней?..
Шухов, уже начинающий привыкать к неестественности происходящего, потянулся опять к бутылке и, в стаканы плеснув по чуть, тихо, вдумчиво произнёс:
– А собственно, – сморщил на лбу морщины, – ничего такого, что за рамки человеческого разумения выходит, впрочем-то, не произошло. В инопланетян я верил всегда. Только идиот может считать, что мы во Вселенной бесконечной одни. И пусть встреча с пришельцем большая редкость, но дело вполне возможное, вполне естественное.
Аркадий Павлович согласительно кивнул и, потянувшись, зевнул сладко, а Шухов, радуясь возможности выпавшей:
– До ужаса занимательно! – развёл руками. – Расскажу кому, так не поверит никто, что чуть ли не с самим Господом ехал в поезде и водку пил. По такому случаю великолепному не грех и ещё дерябнуть!
Глава шестая. Преступники
В то время, когда в купе кочегары вели разговор под водочку, бригада кидал в полном своём составе восседала на казённых стульях в кабинете начальника транспортной милиции, подполковника Андрея Антоновича Ильина.
– Ну и как это всё прикажете понимать, господа картёжники? – начал неторопливо он. – Я за вас подставляю зад! Прикрываю! Крышую! А вы вместо правильной лохов разводки напиваетесь на работе до такой степени, что друг дружку лупите! К опоре своей – милиции проявляете вопиющее хамство и неуважение: у сержанта-пэпээсника выбиты два зуба и челюсть сломана… Это что ещё за такие фокусы?
Кацо, краснея и ёрзая на жёстком стуле, пролепетал:
– Это проделки беса, Андрей Антонович, форменное издевательство над нами нечистых сил!
– Что нечистых, тут не стану спорить. Змия зелёного ещё никто к силам чистым не относил.
– Зря вы так, Андрей Антонович, зря. Хлопнули в деле мы с лохом только строго допустимую и необходимую норму, ту, которая в самый раз для работы правильной, для естественного куража подспорье. Ну, подумайте, сколько нужно выпить Буче, чтоб с ума сойти? Ведра не меньше.
Подполковник задумался, чувствуя в словах кидалы резон, а Кацо, подобострастно в глаза начальника вглядываясь, в грудь себя кулаком ударил и воскликнул почти фальцетом: