Босс на блюдечке
Шрифт:
Володя кивает как заведенный. Он задумчиво кусает губы, затем нерешительно выдавливает:
— В принципе, я мог бы попытаться поискать в нашей системе, проводили мы оплату или еще нет…
— Правда? — обрадовалась я. — Но… это может быть опасно. Если тебя застукают…
Однако при слове «опасно» глаза Володи вдруг вспыхивают — вот она, настоящая опасность, о которой мечтают мальчишки!
— Я достану информацию, — твердо обещает он, — и буду очень, очень осторожен!
Я не могу удержаться от улыбки: мне нравится его юношеский максимализм. Главное, чтобы он не привел беду. Мы обмениваемся заговорщическими глазами, и я отсаживаюсь.
После обеда я, стоя в коридоре и убедившись, что меня никто не слышит, делаю несколько звонков. На том проводе подтверждают мои подозрения. Осталось дождаться, когда Володя выполнит свою часть.
Парнишка не подводит. Менее, чем через час, на мой телефон приходит сообщение. Я быстро читаю текст, беру папку и выхожу. Мой путь лежит на самый верх: туда, где в кожаном кресле восседает главный.
11
Однако если в прошлый раз мы беспрепятственно вошли в кабинет, то сегодня в приемной сидит секретарь и напрочь отказывается пускать меня внутрь.
— У Демьяна Евгеньевича сейчас совещание со Стокгольмом, — с дежурной улыбкой сообщает мне секретарь, — боюсь, в ближайшее время он не сможет вас принять.
— А когда сможет?
— У него очень плотное расписание, так что в ближайшие дни…
— Скажите ему, что пришла Ксения Бородина по срочному вопросу, он меня примет.
— К сожалению, так это не делается, необходимо уведомить о своем визите заранее, а затем согласовать подходящее время…
Она меня не пустит, понимаю я. Меня слегка гнетет угрызение совести за то, что мне придется сейчас сделать, но мне необходимо попасть внутрь. И я попаду.
Я беру ее стаканчик с кофе, стоящий на самом краешке стола — и прежде чем она успевает хоть как-то среагировать, переворачиваю его над столешницей. Секретарь охает, отпрыгивает, а потом принимается резво спасать свое хозяйство от потопа. Я пользуюсь тем, что она не обращает на меня внимания и проскальзываю за нужную дверь.
Демьян Евгеньевич сидит за столом. Он бросает на меня быстрый взгляд, но не отрывается от ноутбука. Мгновение спустя я слышу по ту сторону шведскую речь и понимаю, что конференция проходит в видеоформате. Следом за мной врывается разъяренная секретарша — и замирает в полуметре от меня как вкопанная, пригвожденная к месту недовольным взглядом босса.
— В чем дело? — отрывисто бросает он.
— Она вылила мой кофе на клавиатуру и юркнула сюда!
Так уж на клавиатуру — я закатываю глаза. Всего лишь на край столешницы, чтобы ущерб был минимальным. И не юркнула, а вполне себе спокойно прошла.
Он переводит требовательный взгляд на меня:
— Кто-то вывел со счетов холдинга двенадцать миллионов, — я поднимаю папку с доказательствами.
Он размышляет секунду, затем кивает мне на диван, а секретарше на дверь. Смерив меня напоследок гневным взглядом, она покидает кабинет, я же с удобством устраиваюсь на диване.
В тот первый раз, когда я здесь была, я не особо рассматривала помещение, зато сейчас у меня есть замечательная возможность осмотреться. Стол начальника стоит у стены, со своего места он может обозревать все помещение целиком. В середине кабинета есть ниша в полу, как бы отделяющая официальное пространство от неофициального: в ней стоят по периметру диван, на котором я сейчас сижу, и два кресла по бокам. Вся эта композиция окружает небольшой журнальный столик. Правая стена кабинета, та, что напротив входной двери, полностью остеклена: даже просто сидя на диване, я могу видеть окружающие нас высотные здания. За моей спиной огромный стеллаж, заставленный папками и статуэтками, рядом с ним — пара кресел. Позади стола начальника я замечаю неприметную, фактически сливающуюся со стеной дверь. Мое воображение тут же рисует мне заваленный золотом склад, и мне приходится приложить усилие, чтобы избавиться от этой картинки перед глазами.
— Итак, — десять минут спустя говорит Демьян Евгеньевич, — я слушаю.
Я бодро отчитываюсь, выкладывая перед ним оба договора. Босс слушает, не перебивая.
— Говоришь, бухгалтерия провела оплату, но она ушла не нашему поставщику, а этой подставной компании?
— Да, я звонила нашим поставщикам, чтобы выяснить по поводу выплаты, мне ответили, что деньги они не получали, но по этому поводу они не волнуются — сроки оплаты еще не подошли. Однако согласно нашей базе, деньги со счетов компании ушли — вот только не тому, кому надо. Меня немного смутило то, что генеральное лицо одно и то же, но когда на кону стоят двенадцать миллионов, можно исхитриться. Юридический адрес компаний я тоже сверила — почти все сходится, только в подставной компании другая литера, вот и вся разница.
Демьян Евгеньевич протягивает руку к телефону и жмет на кнопку связи с приемной:
— Анастасия Викторовна, вызовите ко мне начальника службы безопасности.
12
Я ликую. На моем лице настолько отчетливо читается торжество, что начальник нежданно хмыкает. Несколько минут спустя открывается дверь:
— Вызывал?
— Да, заходи.
Меня удивляют сразу две вещи: первая — то, что вошел Адам. Вторая — то, как неформально он обратился к своему работодателю. Кажется, я упускаю из виду что-то важное.
— Смотри, — Демьян Евгеньевич протягивает обе папки Адаму. Тот прожигает меня каким-то тяжелым взглядом и погружается в изучение бумаг. — Ксения обнаружила подставную компанию, через которую с нашего счета вывели двенадцать миллионов. Выяснила недостающие детали через бухгалтерию, связалась с настоящими поставщиками, узнала детали. Что я тебе говорил, а? — последняя фраза заставляет меня насторожиться. Я навостряю уши.
— Это не показатель, — спокойно отзывается Адам и захлопывает папки, — это не меняет моего мнения. Ты поспешил.
— Упрямый осел, что тебе стоит признать, что я прав?
— Не факт, может, она таким образом втирается к тебе в доверие…
— Во-первых, я все еще стою перед вами, — перебиваю я непонятную для меня свару, — во-вторых, какого черта тут происходит?
— А происходит то, что ты прошла проверку, на которой так настаивал мой… начальник СБ. А теперь он упрямится и не хочет признавать, что не все окружающие меня люди появляются в моей жизни только из-за денег.
— Откровенно говоря, — чеканю я, — я вошла в вашу жизнь как раз-таки исключительно ради денег. И какая нахрен проверка?