Боссу не откажешь: маленькое счастье в нагрузку

Ермакова Александра Сергеевна

— Где ты его взяла? — я хотела-было сесть в кровати, но Лера, приговаривая: “Нет, нет, больная! Вам вставать категорически противопоказано”, - коверкая слова, уложила меня обратно.

— Что? — обронила изумлённо я, не понимая как реагировать на подобное. Не огрызаться же…

— И не говорите! — строго пальчиком мне погрозила. Причём жест у неё вышел таким правдивым, словно в своей жизни она его видела очень часто, потому и выходил органичным.

Не знаю, что прочитала на моём лице Лерка, но смилостивилась, привычной манерой

закатила глаза:

— На посту медсестры, конечно же! Мне он нужнее! — кивнула с таким видом, будто и правда работает в больнице и взять на посту медсестры стетоскоп — дело привычное.

— И тебе его разрешили взять? — с сомнением уточнила я, наблюдая за тем, как девочка карабкается ко мне на койку, усаживаясь рядом. Она даже ногу на ногу закинула, на манер взрослого и делового человека.

— Разрешила, конечно же! — заверила Лера, вставила оливы в уши и припечатала к моему лбу головку стетоскопа. Я вздрогнула от ощущения ледяного металла на коже, но отворачиваться не стала.

— Дышите! — велела Лера, войдя в роль. — Не дышите!

Я послушно выполнила указания “врача”.

— Ну что там? — без улыбки поинтересовалась у доктора-Леры, отыгрывая сценку до последнего.

— У-у-у, — досадливо протянул “врач”, - да у вас ангина! — сняла стетоскоп и за ненужностью бросила его на кровать. — Давайте-ка, укольчик поставим! — серьёзность на лице повергла меня в испуг.

— Не хочу укольчик! — категорично мотнула головой, тотчас зашипев от боли в шее.

— Хотите! — Валерия убеждала с видом “я лучше знаю, что вам нужно”.

— Лучше бы поесть принесла, доктор-Лера, — тяжко выдохнула я и перевернулась на бок. На спине лежать уже было невмоготу, а на боку волны тошноты отступали. Только ортопедический воротник портил и ощущения, и делал меня не такой подвижной, как привыкла. Но ничего, пока медсестра и врач не видели, пару минут полежу на боку.

Только Лере теперь было неудобно смотреть мне в глаза и она тут же примостилась рядом, бесцеремонно заняв мою подушку.

— Ты как маленькая, рёва-корова, — с кислым лицом вздохнула девочка, когда я осознала, что лежать на боку была плохая идея. Да спина и зад отдыхали, зато позвоночник… и голова начинали болеть сильней.

— А ты как взрослая, — проворчала я. — Это я тебя навещать должна. Большие навещают мелких!

— Ну значит ТЫ маленькая, а Я большая, — рассудила с улыбкой Лера. — Я буду о тебе заботиться.

— Я тебе никто, мы даже не родственники, — попыталась внести ясности в театр абсурда.

— Хм, — задумалась мелкая, прикусив губу. — Это не страшно. Будешь моей дочкой?

Я на миг задумалась, наша игра зашла далеко и глупостью была несусветной, но глядя в синие озёра глаз Леры, в которых плескалось неприкрытое ожидание, даже страх быть отвергнутой, серьёзно кивнула:

— Буду.

Если мелкая хотела поиграть, и её это отвлекало от слез и грусти, почему нет?

— Где расписаться? — уточнила на всякий.

— В ЗАГСЕ, с моим папой! — ещё серьёзнее меня отозвалась Лера.

— Ну тогда твоей мамой буду я, а не ты моей, — поумничала в свою очередь.

— А ты будешь моей мамой? — и столько во взгляде застыло надежды, что я замялась.

Хотела спросить, куда денется настоящая мама, если с её папой распишусь я, но решила что это совсем нетактично. Тем паче мы играли, и влезать с такими ремарками, не стоило.

— Лучше ты моей, — нашла как выбраться из щекотливого положения.

— Хорошо, — Леру это нисколько не смутило, она тут же пустилась сама с собой в беседу. — Только если я твоя мама, имей в виду, рано или поздно, я уйду!

— Уйдёшь? — изумлённо вскинула брови я. — Не уходи, — я могла бы начать кривляться и деланно обижаться, но почему-то казалось, что с этой девочкой лучше по-взрослому. Да и я сама по-детски не особо умела. Мне стало слишком печально, не столько при мысли, что Лера уйдёт из палаты, сколько от того, что она считает мам такими ненадёжными женщинами. Неужели от неё мама ушла?

— Уйду! — с сожалением кивнула девочка — Мамы уходят, — обронила без тени печали, и мне стало совсем уж страшно.

Как так?

Что это за ребёнок, считающий, что мамы всегда уходят? Ребёнок, который не верит в маму? Для которого мама, как Дед Мороз, про которого вредный мальчишка разболтал всю правду?

— Мамонтёнок, — тихонько брякнула я, отчасти себе, а не Лере, но она услышала и улыбнулась. А потом удивила, коснувшись моего лба ладошкой.

— У тебя жар! Я девочка, а не мамонтёнок! А у тебя есть дочка?

— Нет, нету.

— А почему? — чуть нахмурилась малышка. — Ты вроде бы старая уже.

— Ну спасибо, мам, — теперь я закатила глаза.

— А парень-то у тебя есть? — на полном серьёзе, и не сомневаюсь, скажи я, что “нет”, она бы подосадовала: “Ну как так, горе ты луковое!”

— Есть… — призналась как на духу.

— Значит, за папу не выйдешь? — с лёгкой грустью в голосе.

— Прости, но, наверное, нет, — совсем скатилась в печаль. А в душе колыхнулось новое чувство — жалость к малышке и безумная нежность. Глупо, но чтобы стать мамой такой замечательной девчонки, вышла бы хоть за монстра!

— Ты меня бросишь теперь? — уточнила тихо я, стараясь нарушить тишину.

— Куда ж я тебя брошу? — вскинула светлые брови Лера. — Нет, конечно же! — окончательно удивила, зырываясь в мои объятия. — По крайне мере, пока ты болеешь, — добавила секундой позже, пока я пребывала в шоке и пыталась мысли собрать в кучу, впрочем как и эмоции.

— А как тебя зовут, дочка?

— Кристина…

— Кристина, конечно же, — с улыбкой протянула девочка. Это её неуместное “конечно же”, кажется, было дурной детской привычкой. Такой милой, что сердце щемило. Маленькая старушка Лера. — Давай песенку споём, чтобы ты поправилась? — прошелестела мне на ухо Лера.