Боссу не откажешь: маленькое счастье в нагрузку
Шрифт:
— Маму ищет? — эхом вторил я, метнув взгляд на притихшую Лерку. Дочка губу закусила и с недетским интересом следила за нами.
Я всегда замечал, что тиранша у меня отличалась от других детей. Со сверстниками в детском саду мало играла, а если и была замечена в коллективе то, в роли воспитателя или заводилы.
Она… взрослее их была что ли. Выделялась из толпы — смотрела глубже, задавала очень каверзные вопросы, и поражала… всегда поражала ходом своих мыслей.
Я так радовался, что тема матери её не волновала, ведь дочь никогда при мне не поднимала этого вопроса. Я себя успокаивал,
— Ищет, — обронила тихо Кристина, опять подтвердив мои мысли. — Увы, пока нашла только меня.
— Рад, что нашла… — кивнул задумчиво, хотя в голове ничего толкового не родилось. — И вы… мамонтиха? — невинная глупость сорвалась со смешком.
— Это ещё почему? — озадачилась Кристина. А дочка засияла как солнышко и, даже в ладошки хлопнув, забиралась выше по койке, чтобы дёрнуть Кравчик за волосы:
— Вот же хвост! — не обращала внимания на то, как исказилось лицо псевдо-родительницы. Тиранша с умилительной нежностью ещё пару раз потягала её за пряди. — Конечно же, хвостатые бывают коты и эти ваши… — мотнула головой, ковыряясь в памяти, — мамонтята! — наконец выудила из закромов памяти долгожданное слово.
Я больше не мог удерживать серьёзность разговора. Пшикнул. Меня поддержала приятными смехом Кристина. Сначала робко и коротко, потом смех усилился, затем мы уже засмеялись дружнее.
— Вы надо мной смеетесь? — насупилась мелкая.
— Нет, — синхронно покачали головами, но продолжая смеяться.
— Мамонтёнок, — опять пшикнули дружно.
— Хорошо, — со снисхождением кивнула тиранша. — Если я — он, — продолжала рассуждать деловым тоном, — а у тебя хвост, значит ты — моя мама!
— Прости, — Кравчик вроде слезинку пустила от смеха. — Просто ты как нельзя подходишь на роль мамонтёнка, а я на маму — нет, — пояснила с улыбкой. — Так что прости…
И мой радушный настрой как рукой сняло. Так не хотелось, чтобы дочка опять стала букой и колючкой. Не по возрасту серьёзной и задумчивой. Но как и предчувствовал, Лерка нахмурилась:
— Тогда я не мамонтёнок! — твёрдо и сухо. — Мамонтёнок маму нашёл, а я не найду! — тиранша торопливо спрыгнула с койки. Магия момента растворилась в напряжении, которое моментально повисло в палате. — Очень жаль, что вы не мама. С вами бы я и мамонтёнком не отказалась быть. Выздоравливайте! — попрощалась и, по-взрослому развернувшись на пятках, решительно зашагала к двери.
— Простите, — я следом подорвался, но уже у порога бросил через плечо: — Спасибо за дочь. А убытки я возмещу: ремонт машины и ваше лечение… — и, пока Кравчик не стала упираться, а судя по открывшемуся рту, она это собиралась делать, быстро покинул палату.
Роман
Лерка меня в коридоре ждала. Стояла у стеночки, по-взрослому сложив руки на груди, и недовольно перед собой смотрела.
Антонина уже ушла — то и понятно, ей пост надолго покидать нельзя. В коридоре хоть и было пусто, если не считать медсестры на посту этого отделения, но я не желал устраивал разборок тут, лучше дома поговорим, поэтому коротко бросил:
— Пошли, — я до одури хотел тираншу обнять, встряхнуть, отчитать, расцеловать, но понимал, что потакать её выходкам не стоит. Когда поговорим, когда я выскажу своё негодование, тогда и расцелую.
На Генеральшу хвостатую не смотрел, зашагал вперёд, но судя по тихому шелесту туфель мелкой, за мной поспевала.
— Не подскажете, как нам вернуться… — обратился к Елене.
Девушка быстро дала чёткие указания, куда нам идти, и вот уже через несколько минут, мы вернулись в отделение, где была плата Лерки.
— Наш врач на месте? — теперь у Антонины поинтересовался, стопорнув возле поста.
— Аркадий Владимирович у себя, но ему скоро домой, — доверительно сообщила медсестра. — Дальше по коридору, — махнула на левое крыло. — Предпоследняя…
— Спасибо, — кивнул торопливо. И поспешил к кабинету врача.
— Посиди здесь, — указал дочери на кресло с диваном в небольшом кармане между левым и правым крылом отделения. — И ни ногой! Ты приклеена к этому креслу на суперклей, поняла?
Лерка обиженно надула губы, но послушно села в мягкое кресло, чуть ли не утонув в нём. Игра в “суперклей” была единственным мало-мальски рабочим способом удержать девчонку на месте. Прибегали к методу редко: в самых крайних случаях, чтобы не приелось, и когда дело у меня намечалось архиважное!
— Можно? — вежливо постучал, прежде чем заглянуть.
— Да, — устало вскинул на меня глаза невысокий, крепкий мужчина в синей робе врача. На подоконнике валялся головной убор, который был явно сброшен в том же усталом порыве.
Светлый кабинет, большой шкаф с папками и книгами, стол врача, пара стульев для посетителей и уголок для отдыха и переодевания: диванчик, вешалка и зеркало с тумбой.
— Я, Кирсанов… — в несколько предложений обрисовал суть дела и задал вопросы, которые меня интересовали.
— Мы провели обследование, сделали ряд снимков, но ничего страшного не обнаружили. — заверил Аркадий Владимирович. — Из повреждений — сбитые коленки, если только. Поэтому у меня нет показаний для того, чтобы задерживать её в больнице далее, — неспешно разложил по полочкам врач. — Но выписку сейчас уже не сделаю, только завтра.
— Но дочь я могу забрать?
— Конечно, а завтра документы и обязательно по месту проживания в поликлинику, — отдал рекомендации врач.
— Но с ней точно всё в порядке? — ещё раз осведомился я.
— К лежанию в больнице показаний нет, а шок от пережитого может случится чуть позже. Она у вас очень сильная и стойкая девочка, но организм может среагировать против желания ребёнка. И конечно, если вдруг что-то будет не так — приезжайте.
— Вы так говорите, словно я весь день с ней сижу, — грустно усмехнулся я. — Не хотелось бы, чтобы “что-то” случилось, когда меня нет. Понятно, бурчал от страха за дочь и волнение.
— Спасибо, — кивнул благодарно.
Дверь открыл и тотчас услышал гулкое шлёпанье подошв туфелек, и конечно успел увидеть пятки удирающей Лерки.