Бостонцы
Шрифт:
– В таком случае, я ускользну до того, как она это сделает. Спокойной ночи, сэр! – сказала доктор Пренс.
К этому моменту Рэнсому уже казалось, что он смог её приручить, как если бы она была диким зверьком: пугливой ланью или рысью, которая научилась стоять смирно, пока вы её гладите, или даже подавать лапу. Она служила здравоохранению и сама была здорова, и, если бы его кузина принадлежала к её типу, Бэзил бы чувствовал себя куда счастливей.
– Спокойной ночи, доктор! – ответил он. – Но, в конце концов, вы так и не сказали мне, что думаете о женском предназначении.
– О каком именно предназначении? Их предназначение – заставлять людей терять время. Я же не хочу, чтобы кто-то говорил мне, чем мне стоит заняться.
И она тихо отошла от него, как если бы покинула его палату при больничном обходе. Он увидел, как она подошла к двери, все ещё открытой
Глава 7
Не успела доктор уйти, как к Бэзилу подошла мисс Ченселлор. Её глаза как бы говорили: «Мне всё равно, здесь вы или нет – я чувствую себя прекрасно!». Однако сказала она нечто гораздо более любезное. Она спросила, не доставит ли он ей удовольствие представить его миссис Фарриндер. Рэнсом с присущей ему южной галантностью согласился, и его собеседница тут же встала, чтобы ввести его в кружок, образовавшийся вокруг миссис Фарриндер. Это было элегантной возможностью для неё оправдать свою репутацию, а также поразить Рэнсома достоинством и благородством в общении, недостижимом для даже самых лучших и многообещающих дочерей его южной родины. Это выглядело так, будто она знала, что он не готов к тем переменам, за которые она ратует, и желала показать ему, что даже к отсталому южанину представительницы её пола могут быть великодушны. Это знание о его тайном недоверии виделось ему в лицах окружающих дам, чьи внимательные взгляды, впрочем, выражали жалость, а не презрение. Он чувствовал на себе взгляды этих зрелых женских глаз, видел непослушные пряди, выбивающиеся из-под темных шляпок, склонившиеся вперёд головы, как будто поджидающие, подслушивающие. И не было среди них ни одного светлого или радостного лица, за исключением той девушки с красивыми волосами, которую он заметил ранее, и которая теперь жалась где-то с краю от собрания. Он вновь встретился с ней глазами – она тоже наблюдала за ним. Видимо потому, – решил он, – что миссис Фарриндер, которой его кузина, должно быть, уже выдала нелестную рекомендацию о нём, захочет поспорить с ним, и ей любопытно, сумеет ли он собраться и с честью выйти из этого положения. Если она поднимет тему сухого закона, он будет вынужден принять вызов, так как мысль о вмешательстве законодательства в этот вопрос наполняла его яростью. Ему нравилось иногда выпить, и по его глубокому убеждению, цивилизация будет в опасности, если поддастся стаду вопящих женщин, – я всего лишь передаю его формулировку, – желающих запретить джентльмену пропустить стаканчик. Миссис Фарриндер доказала ему, что он не вызывает у неё опасений. Она спросила, не даст ли он собравшимся краткую характеристику социальной и политической обстановки на Юге. Он попросил извинить его, одновременно выражая глубокую благодарность за оказанное доверие и посмеиваясь в душе над идеей сымпровизировать подобную лекцию. Он посмеивался и когда поймал на себе взгляд мисс Ченселлор, говоривший: «Что ж, я и так была о вас невысокого мнения!». Говорить с этими людьми о Юге – если бы они только знали, насколько глупой казалась ему эта мысль! Он нежно любил свою родину, и чувство глубокой привязанности к ней делало подобное выступление перед толпой фанатиков с Севера для него настолько же невозможным, как, например чтение им вслух писем его матери или любовницы. Молчать о Юге, не трогать его грязными руками, оставить его наедине с его ранами и воспоминаниями, не выставлять на всеобщее обозрение ни его невзгоды, ни его надежды, но ждать, как подобает ждать мужчине, медленного разумного излечения временем – вот чего в душе хотел Рэнсом, и, по его мнению, меньше всего он мог помочь этому развлекая гостей мисс Бёрдси.
– Мы очень мало знаем о женщинах Юга. У них совсем нет права голоса, – заметила миссис Фарриндер. – Насколько мы можем на них рассчитывать? В каком количестве вольются они в наши ряды? Мне советовали не выступать с лекциями на Юге.
– Ах, мадам, это было очень жестоко по отношению к нам! – галантно воскликнул Бэзил Рэнсом.
– Мне оказали великолепный приём прошлой весной в Сент-Луисе, – раздался над головами собравшихся прекрасный молодой голос, который, как выяснил Бэзил, когда вслед за всеми обернулся на его звук, принадлежал хорошенькой рыжеволосой девушке. Она слегка покраснела, увидев, какой эффект произвело её высказывание, и стояла, улыбаясь собравшимся.
Миссис Фарриндер благосклонно подняла брови, хотя даже существование девушки было для неё неожиданностью.
– В самом деле… И какова же была тема выступления?
– История, современное состояние и перспективы нашего пола.
– Что ж, Сент-Луис едва ли можно отнести к Югу, – заметила одна из женщин.
– Уверен, юная леди имела бы не меньший успех в Чарльстоне или Новом Орлеане, – возразил Бэзил Рэнсом.
– О, я хотела бы поехать дальше на Юг, – продолжила девушка, – но там у меня нет друзей. У меня друзья в Сент-Луисе.
– Вам не следовало бы нуждаться в друзьях где бы то ни было, – сказала миссис Фарриндер тоном, который вполне объяснял её репутацию. – Мне хорошо известно о лояльности Сент-Луиса.
– Что ж, теперь вы должны позволить мне представить вам мисс Таррант. Она просто умирает от желания познакомиться с вами, миссис Фарриндер, – произнес один из джентльменов, молодой человек с седыми волосами, которого доктор Пренс упомянула Рэнсому как известного журналиста. До этого момента он тоже слонялся где-то на задворках собрания, но сейчас осторожно пробирался к ним, ведя за собой дочь гипнотизёра.
Она смеялась и продолжала краснеть, отчего её лицо приобрело нежнейший розоватый оттенок. Она выглядела очень молодой, худенькой и открытой, и миссис Фарриндер провела её к софе, которую только что покинула Олив Ченселлор.
– Я очень хотела познакомиться с вами. Я вами так восхищаюсь. Я надеялась, что вы расскажете что-нибудь сегодня. Такое счастье, видеть вас, миссис Фарриндер, – так она говорила, пока собравшиеся смотрели на них с большим интересом.
– Вы не знаете, кто я. Я просто девушка, которая хотела бы поблагодарить вас за то, что вы сделали для нас. За то, что вы говорили для нас, молодых девушек, столько же, сколько и – сколько и… – она замешкалась, огляделась вокруг с горящими глазами и снова встретилась взглядом с Бэзилом Рэнсомом.
– Столько же, сколько и для пожилых леди, – добродушно закончила миссис Фарриндер. – Похоже, вы довольно красноречивы.
– Она так красиво говорит – если бы ей только дали слово, – заметил молодой человек, представивший её, – у неё новый стиль, довольно оригинальный.
Он стоял со скрещенными руками, наблюдая результат своих стараний – встречу двух женщин, с улыбкой. И Бэзил Рэнсом, вспомнив слова мисс Пренс и то, что он сам слышал о хваткости Нью-Йоркских газет, сразу понял, что тот видит здесь достойную тему для статьи.
– Моё дорогое дитя, если вы хотите выступить, я призову всех к порядку, и вас выслушают, – сказала миссис Фарриндер.
Девушка посмотрела на неё с безграничным доверием.
– Если бы я могла сначала услышать вас – просто для создания подходящей атмосферы…
– Нет у меня никакой атмосферы! Я имею дело только с фактами, суровыми фактами, – ответила миссис Фарриндер. – Вы когда-нибудь слышали меня? Если да, то вы знаете, насколько я жёсткая.
– Слышала ли я вас? Да я жила вами! Ваши выступления для меня так много значат. Спросите мою мать, если не верите! – она говорила откровенно от первого слова до последнего, и так открыто и уверенно, что создавалось впечатление заранее подготовленного текста. И, в то же время, в её манере речи была странная спонтанность, непритворный энтузиазм и невинность. Если она и была театральна, это была врождённая театральность. Она смотрела на миссис Фарриндер, и все её чувства отражались в её улыбающихся глазах. Эта дама давно была объектом поклонения, ей было привычно, что коллективное сердце представительниц её пола принадлежит ей. Но сейчас она явно была озадачена такой неожиданной формулировкой благодарности; и её глаза изучали девушку с известной осторожностью, пока она в глубине своей выдающейся личности спрашивала себя, является ли мисс Таррант многообещающей молодой женщиной или просто молодой выскочкой. Вывод, к которому она пришла, однако, не отвечал на этот вопрос. Она сказала:
– Нам нужна молодёжь – конечно же, нам нужна молодёжь!
– Кто это очаровательное создание? – услышал Бэзил Рэнсом низкий приглушённый голос своей кузины. Она задала этот вопрос Маттиасу Пардону, молодому человеку, который привёл мисс Таррант. Он не знал, знакома ли мисс Ченселлор с этим человеком, или это любопытство толкнуло её на вопрос. Рэнсом был рядом с ними и услышал ответ мистера Пардона.
– Дочь доктора Тарранта, врача-гипнотизёра – мисс Верена. Она великолепный оратор.