Бой без выстрелов
Шрифт:
Случай-то случай, но это грозило обер-лейтенанту Либелю многими неприятными последствиями. Теперь у оберштурмбаннфюрера Клетца были все основания дать возможность тыловику «понюхать фронт». Тем более что свидетелей гибели капитана Шварцбрука не было. «Чертов полицай» наверняка может назначить следствие. Все это никак не входило в планы обер-лейтенанта Либеля, тем более что он вовсе и не был ни Карлом Либелем, ни настоящим обер-лейтенантом. В секретных списках советской разведки перед его простой русской фамилией стояло совсем другое воинское звание: «Полковник».
Либель призадумался.
Глава вторая
Вы ошиблись, господин фельдмаршал
Генерала Кребса — начальника штаба сухопутных войск — с утра одолевало растущее чувство раздражения, в причинах которого он, впрочем, побоялся бы признаться и самому себе.
Ночью он вернулся в Берлин из новой ставки в Гессене, около города Цигенберга, где вместе со всем составом генерального штаба вермахта принимал участие в совещании.
В подземном зале вокруг большого стола собрались фельдмаршалы и генералы. До начала совещания шли негромкие разговоры. Внезапно вес стихло. Из потайной двери вошел фюрер. Минуту его взгляд блуждал по залу, он словно нюхал воздух. Затем, слегка волоча правую ногу, подошел к единственному креслу и сел, сильно сутулясь. Кребс отметил, что левая рука фюрера стала подергиваться еще сильнее со времени прошлого совещания.
Сразу же после того, как генерал-полковник Йодль доложил о приближении Советской Армии к границам рейха, Гитлер, следивший за его докладом по карте, резко выпрямился, с силой бросив на стол толстый цветной карандаш. Глаза его вспыхнули знакомым всем угольным блеском.
— Высшие силы, — медленно начал он, — придут на помощь великой Германии. Русская армия погубит себя с первых шагов по нашей земле! Тогда пробудятся все силы нации! Только тогда мир узнает тотальную войну! — Голос его достиг верхней точки. Гитлер, казалось, старался перекричать самого себя. Бледное лицо стало зеленоватым. — Я снова поведу свою армию на Восток!
В подземном бункере стало тихо. Было слышно, как где-то рядом капает вода. «Должно быть, умывальник», — подумал Кребс. Он оглядел генералов, которые стояли, захваченные порывом фюрера. Фельдмаршал Кейтель снял старомодное пенсне и, близоруко щурясь, немного испуганно смотрел на Гитлера.
После глубокой паузы фюрер продолжал: — Мировую историю можно делать только в том случае, если на деле станешь по ту сторону трезвого рассудка и вечной осторожности, все это нужно заменить фанатичным упорством. Только враги и трусы, — он снова начал с низкой ноты, — могут сомневаться в нашей победе. Военный и промышленный потенциал империи использован далеко не полностью… Моя армия несокрушима, мы получим… — Голос его снова оборвался. — Я отдал приказ о новых мерах, — тихо закончил он и повернулся.
Кребс заметил, как фюрер быстрым движением забросил за спину дрожавшую руку. Затем он вышел из бункера. Речь фюрера произвела на Кребса тягостное впечатление. «Видимо, это правда, — подумал он, — что доктор Морелль, личный врач фюрера, увеличил число возбуждающих уколов до шести в день.
Минуту царило молчание.
— Господа, — сказал Кейтель, надевая пенсне. — Исходя из данных о перегруппировке сил противника, а также из общего военного и политического положения…
«До чего же мерзкий голос и манера говорить», — подумал Кребс.
— …надо считать, — продолжал Кейтель, — что русские, вероятно, сконцентрируют свои главные силы на южных участках фронта. Удара следует ожидать прежде всего в Галиции…
После Кейтеля слова попросил генерал из группы «Центр». Он утверждал, что русское наступление развернется на севере, именно — в направлении границ Восточной Пруссии.
Кейтель устало улыбнулся и сделал плавный жест рукой, словно бы отодвигая от себя какую-то невидимую преграду.
— Я предварительно консультировался с фюрером, господа. Русские будут наступать именно на юге. И потому все контрмеры, предусмотренные нами, надлежит предпринять в первую очередь на южных направлениях фронта.
Совещание вскоре закончилось. И вот после бессонной ночи, качки в самолете генерал Кребс, наконец, в Берлине, в главном штабе сухопутных сил.
Раздражение все еще одолевало его. События развивались с неотвратимостью падения авиабомбы, уже вылетевшей из открытого люка.
«Ожидать удара на юге… — вспомнил Кребс — Ну нет, мой дорогой фельдмаршал. „Фанатичное упорство“, о котором говорил Гитлер, требует не ожидания, а активных действий. Вы рано записали себя в спасители отечества. Фюрер отказался уже от многих подобных полководцев. Если мы не можем наступать на фронте, то это еще ровно ничего не значит!»
Кребс взял со стола свежий номер газеты «Фелькишер беобахтер».
В глаза ему бросились строки, выделенные в передовой жирным шрифтом: «Фюрер не смог бы сохранять железное спокойствие, если бы не знал, что он может бросить на чашу весов в решающий момент».
Доктор Геббельс имеет в виду «секретное оружие» — ракеты «Фау». Да, характер войны изменится. Старые фельдмаршалы не умеют вести тотальную войну, им придется уступить свое место таким, как он, Кребс.
Следуя духу времени, генерал подготовил свое секретное оружие. Это был план «Циклон».
Кребс встал из-за стола и отодвинул штору у огромной карты Восточного фронта. Ломаная красная линия начиналась у Баренцева моря. На юге она выступала крутой подковой.
Линия фронта. Вряд ли кто-нибудь в ту осень 1944 года мог бы подсчитать, на скольких картах в мире она была отмечена. Но все они в ту осень рассказывали об одном. Если бы могли ожить условные обозначения на этих картах, то можно было бы увидеть, как в Баренцевом море, скалывая намерзший за ночь на палубе лед, шли в атаку на своих кораблях матросы советского Северного Флота и как сквозь болота Полесья, протаскивая на плечах тяжелые орудия, двигались с боями советские солдаты белорусских фронтов. Как под солнцем южных степей город за городом отбивали у врага советские танкисты. Извиваясь под ударами красных стрел, линия фронта отползала на запад. Советская Армия освобождала от врага последние десятки километров родной земли.