Бой неизбежен!
Шрифт:
В рапорте Уолмсли далее говорится:
«Два залпа, которые мы дали, легли недолетами по корме у эсминца. После второго залпа мы заметили какой-то флаг, и эсминец передал прожектором: «Чей корабль?» Я решил, что это француз и следовательно «свой», а потому приказал прекратить огонь. После этого он отошел под прикрытием дымовой завесы курсом примерно 340°».
«Видетт» передал на «Ринаун»: «Один французский эсминец по пеленгу 140». Через 2 минуты последовало уточнение: «К моей от 3.05. Французский эсминец ставит завесу и не отвечает на огонь. Курс 340°. Скорость 25 узлов. Мои координаты ZTCS 5529».
Решительные действия «Видетта» окончательно смутили бедного Плюмежо:
«В тот момент нам показалось, что мы столкнулись с легким крейсером типа «Аретуза», находящимся на расстоянии 4 или 5
Хотя в более счастливые времена Плюмежо действовал совместно с кораблями британского флота, он не сумел опознать встреченный корабль, что в тех обстоятельствах было неудивительно. Древний маленький «Видетт» с его 102-мм хлопушками мог гордиться тем, что его приняли за легкий крейсер. Капитан-лейтенант Уолмсли, когда позднее услышал об этом, был страшно изумлен. Но юмор ситуации люди осознали позднее. Инцидент мог принять гораздо более скверный оборот, если бы «Милан» имел намерение торпедировать «Ринаун». Он вполне это мог бы сделать, если бы не бдительность «Видетта». Можно отметить, что французы продемонстрировали завидную выдержку, воздержавшись от ответной стрельбы, когда по ним был открыт огонь. Это позднее повторилось во время других инцидентов. Этот эпизод высветил несколько важных нюансов. Он показал, что всегда существует опасность столкновения с французами, и что в ночных условиях при отсутствии радара не всегда преимущества находятся на стороне более сильной эскадры. Он также продемонстрировал, что Сомервиллу исключительно сложно выполнять полученные приказы минимальными силами. Попытка остановить и запросить французов может завершиться чем угодно, ведь их намерения совершенно неизвестны.
До того как погоня увела один из эсминцев слишком далеко, Сомервилл в 3.18 попытался отозвать «Видетт» назад, но это не удалось. В результате «Ринаун» остался более чем уязвимым для атак подводных лодок, которым могла способствовать лунная ночь. Связаться с эсминцем удалось только в 5.00, когда ему приказали занять место за кормой линейного крейсера и передать отчет, притушив прожектор. Его погоня за «Миланом» увела эсминец не слишком далеко от эскадры, что подтверждает рапорт Плюмежо:
«Мне показалось, что крейсер гнался за нами не более 15 минут. Я снизил скорость, выйдя на 100-метровую глубину. Когда мы достигли глубины 50 метров, скорость была снижена до 15 узлов. Мы остались крейсировать перед Касабланкой, дожидаясь рассвета».
После этого он отправил свое собственное донесение в штаб морских сил в Марокко, где он был получен в 5.45.
Как позднее вспоминал Уолмсли, во время встречи с французом он чувствовал себя, мягко говоря, неуютно, «так как мы имели инструкцию не открывать огня первыми». Позднее адмирал Сомервилл так прокомментировал этот инцидент:
«Видетт» действовал совершенно правильно с точки зрения обязанностей корабля охранения. Он принял немедленные меры, чтобы помешать подозрительному кораблю занять такую позицию, с которой он мог атаковать торпедами «Ринаун».
Свидетели, находившиеся на мостике «Ринауна» в это время, утверждают, что в момент открытия огня французский эсминец уже не представлял непосредственной угрозы эскадре. Однако для командира «Видетта» это было совсем не очевидно, так как его внимание было целиком поглощено отражением потенциального противника.
После включения прожектора национальная принадлежность эсминца была установлена совершенно точно. Кроме того, по свидетельству командира «Видетта», орудия и торпедные аппараты французского корабля стояли по-походному. Поэтому «Видетт» прекратил огонь, что было совершенно правильно и соответствовало параграфу 4 инструкции командующего морскими
С другой стороны, французский эсминец не сумел сразу включить ходовые огни и опознать себя, когда поступил запрос. Потом он не стал немедленно уходить от военных кораблей воюющей державы, что невольно ставило его под удар. Поэтому я считаю, что вся ответственность за повреждения и потери, которые могли воспоследовать, целиком лежит на французском корабле».
К счастью, на сей раз обошлось без потерь и повреждений с обеих сторон.
В эту ночь «Видетту» повезло еще раз, так как и другой французский корабль при встрече с эсминцем проявил сдержанность. В 5.00 подводная лодка «Амфитрите» заметила эсминец в 30 милях к западу от Касабланки и сообщила о встрече, даже не попытавшись атаковать его. Этот эпизод показывает, насколько предусмотрительным было решение Сомервилла не приближаться к берегу менее чем на 30 миль. В противном случае 4 подводные лодки Виши вполне могли обнаружить «Ринаун» и атаковать его на законных основаниях. Если бы они сделали это, «Ринаун», который имел весьма жидкое охранение, вполне мог получить серьезные повреждения недалеко от берега, и позднее французы смогли бы потопить его или даже захватить. В это время погоня уже потеряла всякий смысл. Корабли Соединения Y находились рядом с берегом и гораздо южнее, ускользнув от англичан. Разумеется, в тот момент Сомервилл не подозревал, что птички уже упорхнули.
Сомервилл продолжал стремиться на юг, чтобы оказаться между Соединением Y и Дакаром, но вскоре ему стало ясно, что французы постоянно следят за его эскадрой. В 8.22 слева по корме был замечен самолет Гленн-Мартин, который терпеливо следовал за британскими кораблями. Этот самолет передал на базу в Рабате: «1 линкор и 3 эсминца следуют на юго-запад в 100 км от мыса Кантин». Соединение повернуло на север, когда самолет пролетел над головой, но этот маневр тоже был замечен французами.
Почему Сомервилл решил повернуть обратно? Ответ очень прост. Французские самолеты все утро посылали полные и точные сообщения о его передвижениях, а сам Сомервилл имел только крайне неточное донесение летающей лодки «Лондон», появившейся над Касабланкой. Этот момент позднее был упущен из вида всеми историками. «Только во второй половине дня 13 сентября самолеты сумели тщательно осмотреть гавань». «Разведывательные самолеты из Гибралтара пролетали над Касабланкой днем 11 и 12 сентября, но ничего не увидели из-за дымки». Или следующее: «Из-за плотной дымки, укрывшей Касабланку, разведывательные самолеты, отправленные Нортом из Гибралтара, не сумели сообщить точно, остались крейсера в гавани или нет».
Над гаванью действительно стояла дымка, однако вне зависимости от того, остались французские корабли в гавани или ушли, сообщение, полученное Сомервиллом, было недвусмысленным. Это потом признал сам адмирал:
«В 9.23, когда «Ринаун» находился в точке 32°20' N, 10°30' W, разведывательный самолет сообщил, что в гавани Касабланки замечены 3 крейсера и 3 эсминца. Возможно, там находятся и другие корабли. Поэтому я повернул на северо-восток, чтобы встретиться с 3 дополнительными эсминцами («Хотспур», «Энкаунтер», «Уишарт»), которым я ранее приказал следовать курсом 220° со скоростью 16 узлов.
Я сообщил Адмиралтейству в радиограмме от 1109/12, что намереваюсь патрулировать между мысом Бланко и Агадиром, двигаясь на юг ночью и на север днем. Самый близкий к берегу эсминец будет располагаться на расстоянии 20 миль от него. Я также сообщил, что погода препятствует дозаправке в море, поэтому, если она не улучшится, 2 моих эсминца будут вынуждены прекратить патрулирование вечером следующего дня, а третий еще через сутки».
Первыми двумя были «Велокс» и «Видетт», третьим «Гриффин».
Сомервилл выбрал именно такой вариант патрулирования лишь потому, что счел информацию о присутствии Соединения Y в Касабланке, полученную от Норта, совершенно достоверной. Мы знаем, что это сообщение было абсолютно неверным. Почему же оно было отправлено?
Мы можем обнаружить объяснение в боевом дневнике 202-й эскадрильи. В 6.40 «Лондон» К-6930 вылетел из Гибралтара, чтобы выполнить просьбу Сомервилла о проведении разведки в Касабланке, «чтобы выяснить, находятся ли в гавани французские корабли, обнаруженные 11 сентября». Этот самолет вернулся в 11.25, а его сообщение, полученное Сомервиллом в 9.23, гласило, что присутствие Соединения Y «подтвердилось».