Бой с тенью
Шрифт:
— Виноват, — откликнулся Евгений.
— Да не от тебя, от Соловьева. Сбежать в самый ответственный момент! А то, что ты его упустил… недоработка, конечно, только не твоя, а моя. Видел я, старый пень, как он прогрессирует, но отнесся к этому без должного внимания. Теперь ищи его! Он уже и внешность сменил — мама не узнает, и сознание чье-нибудь скопировал.
— Я боюсь, что не просто «чье-то», — буркнул Безносов, не поднимая взгляда. — Зачем он с Призраком встречался?
— Я ждал его в машине…
— А Феликс что говорит?
— Сошников в комнату тоже не заходил. Только провел его внутрь и, когда они поговорили, вывел за ворота. Так получилось,
— Кусты там или другие укрытия были?
— Нет. Пустырь в километр шириной.
— Ничего не понимаю. Он что, еще и летать научился?
— Скорее — глаза замыливать, — высказался Безносов. — То, что келлский чекист не увидел Соловьева, вовсе не означает, что его там не было. Знаю я такие фокусы. Даром, что ли, он телепат? Кто может прочесть чужие мысли, тот может их и внушить.
— Но зачем?
— А ты тоже в тюрьму сгоняй и еще допроси раз этого Призрака.
— Не скажет.
— Вот именно. Что-то этакое они с твоим Соловьем затеяли. Боюсь, как бы не совместное предприятие.
— Ты с ума сошел?! Да Соловьев должен этого парня ненавидеть самым лютым образом! Ведь он убил Бориса!
— Это все эмоции. К серьезным делам они отношения не имеют.
— Для тебя, циника со стажем, может, и эмоции, а для Андрея — принципиальнейший вопрос!
— Почему же ты, пан Иван, если так хорошо его изучил, не смог предотвратить эту выходку?
— Соловьев что-то узнал. Что-то важное.
— Что? От кого? Почему мы не в курсе?
— Пока не знаю, но какой-то неведомый информационный канал у него был.
— Не «ВТ» случаем?
— Нет, на линии все время Федор дежурит. Он бы доложил.
— А эта келлская карточка?
— Она у него только вчера появилась, а мудрить он начал раньше.
— Выходит, у нас завелись крысы, — Безносов развел руками. — Придется искать… …Снег выпал абсолютно неожиданно. В общем-то, ему давно было пора укутать измученную дождями и ветром землю уютным белым одеялом, но все равно мгновенное преображение унылой серо-коричневой слякоти в яркий белый ковер воспринималось как маленькое чудо. Вера провела пальцами по запотевшему стеклу, и ей стало видно не только газон и дорожку, на которой толпились уже переодевшиеся в белые комбинезоны «тунгусы», но и опушку леса. Там тоже бродили белые фигуры, вился легкий дымок маленького костра и еще несколько дымков из выхлопных труб «тунгусских» внедорожников. База жила своей непонятной жизнью, не обращая внимания на то, насколько красивой стала окружающая местность: девственно-чистой, с замершими деревьями в белых шапках и искрящимися в лучах солнца обледеневшими кустами. Маленькие пятнышки лиц и большие — машин почти не портили развернувшегося вокруг великолепия. Вера задержала взгляд на одном из маленьких пятен. Воин шел от края леса к зданию. Над его головой взвивались и исчезали едва заметные облачка пара, а позади оставались темные следы. Слой снега был пока не слишком толстым. Солдат, похоже, улыбался. Вера собралась перевести взгляд на ребят, ожидающих его у крыльца, но тут над головой воина вспыхнул какой-то странный нимб. Красный и словно состоящий из веера брызг. Он вспыхнул и тут же исчез, осев на плечи, руки и грудь светло-вишневыми пятнами. Воин споткнулся на совершенно ровном месте и упал лицом в снег. Вера пока ничего не понимала. Толпившиеся
В дверь постучали, и Вера растерянно обернулась. Дверь была закрыта на замок, но подойти к ней девушке мешал парализовавший ноги страх.
— Вера! — донесся из коридора голос Филиппова. — Срочно в подвал! Вера, с тобой все в порядке?! Почему молчишь?!
— Я… — голосовые связки почти не слушались. — Я иду, Толя…
Филиппов ее, видимо, не услышал. Он постучал еще громче и даже попробовал толкнуть дверь.
— Она там, я уверен, — сказал он кому-то. — Надо взять у дежурного второй ключ. Вдруг что-то случилось?
— Некогда, — ответил ему незнакомый голос.
За репликой последовал тяжелый удар, и дверь, возмущенно тявкнув отлетевшим язычком замка, распахнулась.
— Жива? — Анатолий вздохнул с облегчением. — Что с лицом?
— Поцарапало…
— А дверь почему не открыла?
— Я… даже двинуться не могу…
— Это бывает. Пройдет, — успокоил ее сопровождающий Филиппова воин. — Поехали, барышня.
Он легко подхватил ее на руки и двинулся к выходу.
Спустя минуту они уже выходили из лифта на уровне, который располагался гораздо глубже подвала. Воин так и не поставил Веру на ноги. Он по-прежнему легко пронес ее по низкому, покрашенному под потолок зеленой краской коридорчику до массивной двери с аккуратным красным крестом и только здесь позволил ноше принять вертикальное положение.
— Эй, доктор, примите под расписку! — солдат ударил по двери кулаком.
— Кого? — из лазарета выглянула всклокоченная голова доктора Пашкова, одного из членов аналитической группы. — А, Верочка, заходите…
Вера почему-то боком протиснулась за дверь и покосилась на оставшегося в коридоре воина.
— Принял, — заметив ее смущение, поспешил заявить Пашков. — Спасибо, Краб.
— Рад стараться, — пробормотал солдат. Было видно, что ему не хочется уходить, не назначив Вере свидания, но нужных слов в его арсенале никак не находилось. Он помялся с ноги на ногу еще несколько секунд и, вздохнув, ушел.
— Мне так неудобно, — Вера оглянулась. — Володя, мне надо…
— Вон там, за ширмой, — Пашков махнул рукой в дальний угол. — Что с лицом?
— Стеклом царапнуло…
— Это мы сейчас, — доктор открыл стеклянный шкафчик и достал оттуда бутылочку со спиртом. — Лучше, конечно, перекисью, а после йодом… — Он смочил спиртом ватку, а затем выдвинул ящик, и на столе появился обычный граненый стакан. — Но мы пойдем дальше… Управилась?
— Да, — Вера смущенно натянула свитер, чтобы он прикрывал ее бедра как можно ниже.
— А-а, — Пашков плеснул из склянки в стакан и указал покрасневшими глазами на древний, не раз перекрашенный платяной шкаф. — Под пулями чего не бывает? И у мужиков между колен слабеет… Там много барахла припасено, посмотри.
Вера, густо покраснев, открыла шкаф и обнаружила там приличные запасы одежды. Начиная от нижнего белья, причем женского тоже, заканчивая утепленными комбинезонами двух универсальных размеров: большого — от пятидесятого и выше и маленького — от того же, но вниз.