Бой вечен
Шрифт:
Отвлекшись, я едва их не пропустил. Видимо, у этих тоже были ботинки с мягкими подошвами – а может быть, они надели столь популярные в арабских странах у бедноты калоши, чтобы приглушить звук шагов. Как бы то ни было – звук их шагов я услышал в самое последнее мгновение, и понял, что их там трое, никак не меньше. Рука выдернула из кармана небольшой черный цилиндр, зубами я выдернул предварительно ослабленное кольцо, потому что вторая рука у меня была занята пистолетом. И – разжав руку и услышав едва слышный щелчок запала, я сосчитал до двух и высоко подбросил цилиндр в воздух…
Светошумовая граната взорвалась где-то на уровне между вторым и третьим этажами и, по моим
Сверху, прямо на меня, посыпались осколки стекол, выбитых взрывом. Вот этого – я не предусмотрел.
Твою мать…
Толком еще не соображая, я запрыгал вперед, прыгая через две ступеньки по скользким, загаженным нечистотами ступенькам, молясь, как умею, только об одном – не упасть, не грохнуться со всего разбега по ступенькам, не потерять темп. Те, кто прикрывает нужного нам человека, – профессионалы, если их и удастся выключить из игры – то только на минуту, не больше. За эту минуту я должен сделать то, что должен сделать.
Эти были примерно в паре метров от первой ступеньки, ведущей вниз лестницы, их было четверо, в арабской одежде. Первым был парень в чем-то белом, молодой и намного выше, чем тот, который был мне нужен, он согнулся, как от удара в живот и схватился руками за лицо – он шел первым, прокладывал дорогу, ему и перепало больше всех. Парень был вооружен – короткоствольный автомат Калашникова с барабанным магазином валялся рядом, в грязи. Как и у всех профессионалов охраны на нем был снят ремень – профессионалу не нужен ремень, у профессионала оружие всегда в руках. Сейчас у этого человека в руках ничего не было – но он был не тем, кто мне нужен, и он представлял опасность для завершения операции, поэтому я дважды выстрелил ему в голову и переключил свое внимание на других…
Двое других, прикрывавших генерала,сделали то, что и должны были сделать в такой ситуации: не разобравшись, они сбили его с ног и прикрыли собой. Все правильно – это и есть первое, что должен сделать личный охранник: прикрыть собой охраняемого, а потом и разбираться, что происходит. Один из них почти пришел в себя, в руке у него был короткоствольный «инграм», смертельно опасное оружие в этом переулке, где что ни пуля – то в цель. Он видел еще плохо – но частично пришел уже в себя и целился по звуку выстрелов. Прыгнув в сторону, к стене, я выстрелил и в него, первым выстрелом попав в руку, вторым – в грудь.
А вот дальше будут проблемы. Третий и последний лежал на генерале – или это генерал лежал на нем, и не было понятно, кто есть кто, и кого надо убить, а кого – обязательно оставить в живых для долгого и основательного разговора. Подскочив, я ударил его ногой, пытаясь перевернуть. Чтобы увидеть лицо, он перевернулся – и в этот момент что-то выпало у него из руки, покатилось по грязи – маленький черный мячик, сконцентрированная смерть.
Ах ты…
– Куше-вуа! [74] – заорал я изо всех сил и пнул по гранате, отбрасывая ее в сторону лестницы, и сам падая на генерала, чтобы прикрыть его от возможных осколков, если выбить гранату вниз не удастся. Промелькнула еще мысль, что снизу должен идти Патрис, и сейчас он должен быть как раз где-то у лестницы. И если он не поймет уставную команду и не выполнит то, что я крикнул – хотя команды вбиваются на уровне подкорки, как у дрессированных собак, – то Патрису хана. И если граната доскачет до конца лестницы и только потом взорвется – то Патрису тоже хана. А потом хана и мне, потому что мне придется объясняться с разъяренными парашютистами первого парашютно-десантного полка Иностранного легиона, которые только что вышли из боя. И ни один из них не поверит, что подозрительный русский хотел как лучше – а не завел их в засаду на узких улочках проклятой Касбы, а потом не убил одного из их боевых товарищей. Что-что – а парашютисты Иностранного легиона последние люди, перед которыми я бы хотел оправдываться за пролитую в операции кровь.
74
Couchez-vous! – Ложись! ( фр.)
Долбануло – граната хлопнула на лестнице, как конфетти, а через долю секунды мне прилетел такой удар в голову, от которого искры из глаз посыпались. Второй удар я отбил, третий нет, успел вскочить одновременно со своим врагом – и почувствовал, что потерял пистолет, выпустил его из рук. А враг стоял напротив меня – молодой, лет тридцати, гибкий, тренированный, и я видел, что мне с ним не справиться…
Генерал, сбитый с ног своими телохранителями и теперь получивший свободу, зашевелился на грязной мостовой Касбы, его рука первым делом полезла в карман…
Автоматная очередь у меня из-за спины прошила грудь третьего и последнего телохранителя, он весь как-то осунулся разом – только тот, кто видел, как в двух шагах от него умирает только что стоявший и готовившийся атаковать тебя человек, поймет, как это бывает. Он именно осунулся – а потом стал падать, разом, не пытаясь удержать себя в вертикальном положении, сгруппироваться и облегчить удар об землю. Я ударил его в грудь – и он изменил вектор падения, тяжело всем телом рухнув на генерала, который уже выхватил из кармана пистолет и теперь пытался целиться…
Убитый упал на генерала, лишив его возможности сопротивляться, я навалился сверху. Обернулся – еще не хватало, чтобы меня приняли за «того самого ублюдка», как говорят североамериканские копы.
– C’est moi! [75] – крикнул я.
– Voir!
Совершенно немыслимым прыжком, через несколько ступенек, на площадку запрыгнул Патрис, встрепанный и всклокоченный, но живой. В руке у него был GIAT PDW – страшное оружие ближнего боя, разработанный французами. Компоновка «инграма», но с передней рукоятью, патрон от «маузера», но не 7,62 и не девять миллиметров – а специальный автоматный пять и семь с вольфрамовым сердечником. Под него был разработан еще пистолет – в Европе его называли «убийца полицейских», потому что он прошивал стандартный полицейский бронежилет, и легкий пулемет с магазином на двести патронов. Я сам стрелял из него и видел, как один из парашютистов написал на стене пулями свое имя. Французы во многих вещах отличались экстремизмом, в том числе и в разработке оружия.
75
Это я!