Бой
Шрифт:
– Хорошо, - сказала Маша, - но...
– Погодите, - сказал Андрей.
– Этими двумя фразами Клаузевица о стойкости сказано очень много. Это целиком распространяется и на бокс. Если вы захотите сравнить бокс с войной - а вы, очевидно, допускаете такое сравнение, иначе вы не дали бы боксеру Борису Горбову книжку "О войне" Клаузевица, - так вот, если сравнивать бокс с войной, то и получится, что боксерский бой подготавливает человека к войне и физически и, главное, морально. Ну, а если иногда из носу боксера льется кровь, то ведь ее гораздо меньше, чем на войне. И потом, почему нам нужно становиться какими-то пацифистами,
– Верно, - хмуро сказал Борис.
– Нет, неверно, - сказала Маша. Она даже топнула ногой.
– Неверно, неверно, неверно! Вы очень ловко ввернули Клаузевица, которого вы, очевидно, выучили наизусть...
– Книжка хорошая, - улыбнулся Андрей.
– Я внимательно прочел ее.
– Ну и прекрасно! Хвалю за усердие. Но поняли вы ее неверно и говорили неверно. Кончим спор. Надоело. Скажу только одно: бокс - это гадость, и вы целиком неправы. Если Клаузевиц больше ненужен, верните его.
– Сейчас, - сказал Андрей. Он не переставал улыбаться.
– Только одну фразу прочту вам. Вот. Нашел: "...Сила характера обращается в упрямство всякий раз, когда сопротивление чужим взглядам вытекает не из уверенности в правильности своих убеждений и не из следования высшему принципу, а из чувства противоречия".
Маша вспыхнула и закусила губу.
– Вот книжка, - сказал Андрей.
– Спасибо вам.
Маша взяла книжку.
– Пойдемте, - сказала она и попробовала мило улыбнуться.
– Уже звонили.
Второе отделение концерта им не понравилось.
Машу пошли провожать оба - и Борис и Андрей. По дороге разговор не ладился. Шли почти все время молча. Прощаясь у подъезда своего дома, Маша сказала:
– Приходи, Борис. И вы приходите, Андрей. Спокойной ночи.
Маша ушла, помахивая книжкой.
Некоторое время Андрей и Борис шли молча. Потом Андрей сказал:
– Не понравилась она мне.
Борис ничего не ответил. Он знал, что Маша Андрею понравилась. Он думал о том, что между ним и Андреем что-то произошло.
Андрей думал, примерно, о том же.
Они молча попрощались на углу и разошлись по домам.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
На собрании боксеров и тренеров выступил представитель Спортивного комитета.
Он был небольшого роста и совсем не спортивного вида: толстый, с обрюзгшим лицом, с лысиной на темени. Он был еще молодым человеком, но из-за толщины, из-за тусклых, невыразительных глаз, из-за лысины он казался гораздо старше своих лет. Кроме того, у него была такая маленькая верхняя губа, что нижняя губа почти касалась носа, и казалось, будто у него нет передних зубов. Это придавало лицу его какое-то тоскливое, почти плачущее выражение. Его недавно назначили на работу в Городской спортивный комитет, но он уже был известен среди спортсменов подобострастной любовью к чемпионам, грубостью в отношениях с нечемпионами и любовью к заседаниям и пышным речам.
Он выступил на собрании по вопросу о личном первенстве. Он ораторствовал долго, и всем было скучно слушать, потому что он ничего не понимал в боксе.
Под конец своей речи он заговорил о Титове. Он не скупился на похвалы.
Титов сидел у всех на виду и весь надувался от важности.
Представитель Комитета улыбался, кивал Титову и подмигивал ему. Он эффектно кончил речь и сел так решительно, будто одной этой речью он победил всех противников нового чемпиона.
Петр Петрович с места сказал, что Титов, конечно, неплохой боксер, но все же у него есть достойные противники и не рано ли так восхвалять чемпиона.
– Лучше хвалить боксера не до, а после боя, - сказал Петр Петрович.
Представитель Комитета вскочил, будто его подбросила какая-то скрытая пружина.
Он произнес еще одну речь. Он сказал, что, кроме Титова, есть всего два средневеса, что больше никто не решается выходить против чемпиона, что одного из этих двух Титов уже расколотил и что пусть сначала бьются эти двое между собой, а уж победителя поколотит Титов.
– Против жребия я возражаю категорически, - сказал он, - мне поручено руководить соревнованием, и я, как руководитель, считаю излишним жребий, так как мы должны оберегать наших мастеров (поклон в сторону Титова), потому что наши мастера - это наш фонд и наша гордость, так сказать, честь и слава. (Еще один поклон. Титов надулся так, что лицо его побагровело.) Мы должны лучших представителей, так сказать, наших чемпионов, так сказать, цвет нашего спортивного движения... Вообще, я считаю излишним дальнейшее обсуждение этого вопроса, который по существу и вообще совершенно мне ясен.
Петр Петрович молча улыбался.
После собрания Петр Петрович отозвал Андрея и Бориса.
– Пойдем погуляем перед сном, - сказал Петр Петрович.
– Хорошо, - сказал Борис.
– Пойдемте, - сказал Андрей.
На улице Петр Петрович некоторое время шагал молча. Его ученики молча шли с ним рядом. Потом Петр Петрович сказал, осторожно и медленно произнося слова:
– Видите ли, товарищи, я полагаю, что нужно было бы обсудить вопрос о дальнейшей тренировке. Вследствие того, что вам предстоит биться друг с другом...
– Нужно тренироваться врозь, - сказал Борис, не глядя на Андрея.
– Вы полагаете?
– сказал Петр Петрович.
Он удивился. Он думал, что Борис и Андрей ни за что не захотят работать врозь.
– Вы так думаете, Борис?
– Да.
– А ваше мнение, Андрей?
– По-моему, Борис прав, - тихо сказал Андрей.
До начала соревнований Борис был очень занят. На рабфаке к концу учебного года пришлось много заниматься, и много времени уходило на тренировку и лечение руки. Борис недосыпал. Все время хотелось спать. Он дремал в трамваях по дороге на рабфак и на стадион.
С Андреем Борис почти не виделся. Андрей тренировался в другие часы, позже Бориса. Только два раза за все это время они встретились в раздевалке. Они разговаривали подчеркнуто дружески. Борис заботливо спрашивал Андрея о его ноге, а Андрей спрашивал, хорошо ли заживает рука Бориса.
У Андрея было много работы на заводе и тоже не хватало времени, но Петр Петрович был доволен его тренировкой.
Рука Бориса почти не болела, но он боялся бить как следует и никак не мог заставить себя свободно работать левой рукой. Петр Петрович сердился. Он говорил, что тогда лучше вовсе отказаться от боя.