Бой
Шрифт:
"Как в детстве", - подумал он, засыпая. Он сказал еще раз совсем тихо:
– Завтра я увижусь с ней...
Засыпая, он видел светлое небо за окном. Где-то прозвенел трамвай. Он вспомнил о бое с Титовым и уснул.
Ему ничего ни приснилось в эту ночь.
Он проснулся рано и сразу вспомнил о Маше.
– Я увижусь с ней сегодня!
– сказал он и вскочил с постели.
В дверь постучали.
Он надел трусы и подошел к двери.
– Кто?
–
Сосед по комнате, пожилой человек, бухгалтер какого-то учреждения, стоял в коридоре. Он был без пиджака. Голубые подтяжки болтались у него на боках. Он держал в левой руке электрический чайник и в правой руке конверт и квитанцию.
Он смотрел на Бориса из-под очков, нагибая голову и улыбаясь.
– Вот здесь нужно расписаться, - сказал он.
– Заказное письмо. Почтальон ждет на кухне. Вы победили вчера?
– Да. Я выиграл вчера. Вот, пожалуйста, отдайте почтальону. Спасибо вам.
– Пожалуйста. Всего хорошего.
Борис захлопнул дверь.
– Я увижусь с Машей сегодня, - сказал он шепотом.
– Я сегодня увижусь с ней!
Он сел на кровать и разорвал серый конверт с неясным лиловым штампом. Он разорвал конверт и вынул небольшой листок. Он три раза прочел короткий текст, раньше чем смысл написанного стал ему ясен. Это была повестка из Военного комиссариата.
"Немедленно по получении сего явиться в Райвоенкомат..."
Явиться немедленно! Явиться немедленно! Значит, сейчас же нужно идти, сейчас же идти в Комиссариат, а не к Маше. Явиться немедленно...
Текст был отпечатан на машинке. Синими чернилами была вписана фамилия: Горбов, Б. А., и внизу подпись красным карандашом и печать рядом с подписью, и еще ниже число...
В полутемном коридоре Военкомата Борис нашел дверь с номером комнаты, который был в его повестке.
За большим исцарапанным столом возле окна сидел писарь. Он горбился над столом, и гимнастерка топорщилась на его спине. Он сердито посмотрел на Бориса и нашел его фамилию в списке.
– Вам нужно к военкому, - сказал он хмуро.
– Погодите.
Вдоль стены стояло несколько стульев. Борис сел на один из них.
В комнате было накурено. Очевидно, недавно здесь было много народу. В углу стояла высокая плевательница. Вокруг на полу валялись окурки. Пахло горелой бумагой и потухшими папиросами.
Писарь рылся в бумагах и монотонно насвистывал.
– Зачем меня вызвали?
– спросил Борис.
– Вы не знаете, товарищ, зачем меня вызвали?
Писарь ответил, не глядя на Бориса:
– Вас пошлют в часть. Там узнаете.
Он снова начал насвистывать. Борис больше не спрашивал.
Из-за двери за спиной писаря доносились обрывки разговора. Слов нельзя было разобрать. Говорили два голоса. Один был громкий, взволнованный, а второй тихий.
"Я скажу ему, - думал Борис.
– Я скажу... Он поймет... Он, наверное, поймет меня... Пусть пошлют, пусть пошлют куда угодно, но не сейчас... Немного позднее я согласен ехать... Куда угодно, только немного позднее... Я попрошу отсрочки..."
Дверь открылась.
В дверях стоял военный со знаками различия полкового комиссара на красных петлицах. Перед военным стоял человек в штатском. Борис не видел его лица. Этот штатский говорил громким голосом.
– Мне необходима отсрочка, - говорил он, и полковой комиссар хмурился и отворачивался.
– Мои творческие планы... Я могу представить удостоверения... В конце концов, вы же должны понять! Я готовлю книгу стихов...
– Хорошо, - отвечал комиссар.
– Я уже сказал вам. Хорошо. Я вычеркну вас. Я уже сказал.
Штатский боком пролез в дверь.
– Вычеркните этого, - тихо сказал комиссар писарю.
Писарь посмотрел на штатского с таким выражением, будто перед ним стоял не человек, а интересная вещь.
Штатский повернулся, и Борис узнал его. Это был поэт, гость Маши, знаток бокса. Борис испугался, что толстый молодой человек поздоровается с ним и комиссар увидит, что они знакомы. Но поэт не смотрел на Бориса.
– Еще один?
– сказал комиссар, мельком взглянув на Бориса. У комиссара было усталое, морщинистое лицо и совсем седые волосы.
– Ну, пойдем.
Борис вошел. Комиссар закрыл дверь, прошел за свой стол и сел, подперев голову левой рукой.
– Фамилия?
– Горбов.
Комиссар отыскал какую-то бумагу в папке.
– Горбов, Борис Андреевич?
– Да.
– Служил в пограничных войсках?
– Да.
– Срочную службу?
– Да.
– Где служил?
– На Севере, товарищ полковой комиссар.
– Так. Хорошо? Хорошо служил, спрашиваю?
Горбов ничего не ответил.
– Командир запаса?
– Да.
Комиссар вдруг улыбнулся. Все морщины на его лице сразу разгладились. Только вокруг глаз остались мелкие веселые складки.
– Вот поэт этот... А?
Горбов молчал.
– Вам нужно ехать, Горбов, - комиссар все еще улыбался. Улыбка медленно сходила с его лица.
– Придется ехать быстро. Понятно?
– Да. Понятно.
– Три часа вам должно хватить, Горбов, на сборы и все такое. Придется снова стать военным. Документы на вас заготовлены. Через три часа вы поедете. Так?