Боярин. Князь Рязанский. Книга 1
Шрифт:
Всё прошло великолепно. Мне понравилось.
После учений, мы установили в лагере квадратные палатки, а в центре выкопали ямы для котлов. В лагере потекла полевая жизнь.
Касимвские нукеры появились на следующий день. Они сразу попытались проникнуть в лагерь, но их не пустили. Возбуждённые и злые знатные нукеры сумасшедше скакали вокруг, что-то крича. Один из них, самый богато одетый, закинул в лагерь дохлого зайца. Видимо на что-то намекая.
Касим приехал в обед того же дня. Было слышно, как его «квартирьеры» ему что-то громко
Подъехав к нам, Касим весело спросил:
— От кого спрятался, Михаил?!
— Это не прятки, Касим, — жизнь. А наша жизнь — война. Не так?
— Так, Михаил.
— Использую время для подготовки своих воев. У моих воев кажен день расписан. К чему время терять? Новое оружие испытывал. Новый строй. Показать?
— Покажи.
— Заезжай.
Касим неуверенно загарцевал на коне, но рогатки раздвинулись, и он решился.
Я свистнул в свисток сигнал подготовки к атаке. Конные выехали из лагерного каре, и выставив мишени, вернулись в лагерь, а пешие стрельцы заняли позиции. Все повторилось, как и вчера, только стреляли в одну сторону.
Когда грохнул залп, конь Касима рванулся так, что Касим едва удержал его, и сам едва удержался в седле. Все мишени лежали. Казаки выехали снова, покрутились возле них и снова вернулись в лагерь.
— Пошли за мной, — сказал Касим.
— Зайца взять?
— Какого зайца?
— Тут один из твоих нукеров нам в лагерь дохлого зайца кинул. Я хочу вернуть ему его.
— Пошли, — он дернул поводья, и поскакал в свой лагерь.
— Выйди. — Сказал я «хозяину зайца».
Тот посмотрел на Касима и выехал вперёд.
— Кто это, Касим? — Спросил я.
— Это — Сейид, наш младший брат. — Сказал он, и посмотрел на Махмуда.
— Жаль. Мне не хочется нести горе в вашу семью, но я не могу оставить безнаказанным оскорбление. Ты понимаешь?
— Каждый батыр сам отвечает за свои дела. Он даже старше тебя. Ему тридцать лет и две жены.
— Если я его убью…
В ответ на мои слова Сейид расхохотался в голос, склонившись к седлу.
— Если я его убью, мне нужно будет забирать его жён?
— Нет, — удивлённо вскинув брови, сказал Касим. — По нашему закону их заберет Махмуд.
— Слава Богу. Тогда я выбираю пеший бой двумя саблями.
— Годиться! — Крикнул Сейид. — Я намотаю твои кишки на мою саблю.
Я молча кинул в его сторону мёртвого зайца. Символ на символ.
Мы сходились метров с десяти. Сейид пританцовывал, я шёл прямо, постоянно перекатываясь со ступни на ступню, на чуть согнутых ногах. Сейид бросился вперёд, но вдруг, не дойдя до меня, отскочил в право. Я не отреагировал, продолжая маленькими шажками приближаться.
Он ухмыльнулся, дернулся вперёд, и его кривая сабля стукнула своим кончиком по моей, и сразу назад вниз к моей правой ноге, целясь подрубить её изнутри. Я, убрал ногу, сменив прыжком правостороннюю
— Мне искренне жаль, — сказал я, вставив левую саблю в ножны, и вытирая с другой кровь Сейида платком.
С Махмудом поговорить не удалось. После того, как он подошёл к Сейиду, и убедился, что он мёртв, он подошёл ко мне, и сказал:
— Это ничего не меняет, но мы должны сейчас уехать. Я сам приеду к тебе сразу после хидада.
Махмуд приехал без Касима. Вернее, — приплыл. Его караван состоял из пяти судов. В каждом мои разведчики насчитали до сотни бойцов. Они раскинули лагерь на берегу под стенами. Я скупил в Новгороде всю медь и порох, и сейчас со стен города на Казанский флот смотрели жерла трёхсотмиллиметровых пушек.
Я встретил Махмуда на берегу. К его прибытию, как раз поспел новый крепкий причал, который мы заложили, когда сошёл лёд. Активно шло укрепление берега камнем.
— Ты, смотрю, на долго здесь закрепляешься, — сказал он, поздоровавшись.
— Жить надо здесь и сейчас, — ответил я. — Чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитую жизнь. Не стоит ждать лучших дней, могут наступить худшие.
Что-то сказать, Махмуд больше не нашелся, и я повёл его в город.
Не увидев над стеной моего подворья небесного камня, о котором он был наслышан, Махмуд посмотрел на меня. Я предложил войти в ворота. К приезду Махмуда мы опустили камень на землю, и уложили вокруг него черепичную плитку.
Махмуд махнул рукой, и приближённые расстелили коврики. Махмуд подошёл к камню, приложил к нему ладони, и стал читать молитву. Остальные его сопровождающие уселись на колени, и молились сидя.
Я показал склянщику скрещенные руки, а потом приложил палец к губам. Он понимающе кивнул головой. Я молился по-христиански. Махмуд замолчал, и повернулся ко мне. Я договорил свою молитву, и показал на свои хоромы.
Сопровождающих мы разместили в гостевых клетях, а мы с Махмудом пошли сразу в баню. Он был не против. К русской бане он был явно привычен, и подкидывал пар чаще, чем я.
— Ты, Махмуд, организмом и телом крепок, пожалей худосочного, — шутливо взмолился я.
Во мне, действительно не было ни жиринки. Мышцы и сухожилия. Но я не переносил сильный жар.
— Не наговаривай на себя, Князь.
— Точно говорю. Твоя толстая кожа, не пропускает огонь, а моя… — Я оттянул тонкую шкуру.
Он плеснул в меня шутливо холодной водой из ковша, набрав её в ладонь. А потом остальную воду вылил на себя.
— Пошли покажу… что-то, — поднявшись с полатей, потянул его за руку я.