Боярышня Дуняша
Шрифт:
— Нет же, боярышня! Я не знаю, что внутри у него нарушилось после отравления, но
думалка его словно спряталась, и пока до неё дойдут слова, то все его уже дураком посчитают!
Дуня ошарашенная сидела и пыталась перевести слова дедова холопа на понятный для себя
уровень. И получалось у неё, что у Якима в результате отравления и долгого выхода из
тяжелого состояния пострадал мозг. Веденей не знает, что человек думает головой, поэтому
ему трудно облечь в слова
проблему и теперь Дуня понимала, что до парня все доходит как до жирафа! О болезнях мозга
она ничего не знала, но зато помнила высказывание одного киногероя, что голова — предмет
темный и исследованию не подлежит! Ну, про исследования это зря, но то, что мозг даже в
будущем вызывал много вопросов — факт!
Судя по рассказу Веденея у Якимки остались полученные в детстве навыки и в принципе он
мог бы продолжать жить, если бы вокруг были привычные для него условия и оставалась
поддержка родных.
Более того, пусть медленно, но он оставался способен нарабатывать жизненный опыт и
сумел бы адаптироваться, но парня выкинули вон. А дальше сплошной стресс для человека, который ничего не видел кроме своей деревни… хм, городка.
Его подобрали нищие и используя в качестве пугала-защитника, довели до Москвы, а тут
местные удальцы решили, что нечего зря такому бугаю шататься по городам со сказочниками-нищебродами и предложили «хорошую» работу.
Вот только Яким сначала не понял, что от него хотят, а потом внутренние устои не
позволили ступить на стезю душегуба. Ухари обиделись, но бить не стали. Они поступили
хитрее и злее.
Кто-то из них сумел уверить Якима, что в Москве живет странный, но добрый народ и если
Якимка встанет у божьего дома, изобразит лицом пережитые страдания и скажет заветные
слова, то его покормят или даже дадут денежку. И ведь не поленились потратить время на
зубрежку несколько фраз, которые он должен был говорить после того, как получит угощение.
— Боярышня, парень не безнадежен...
Дуня согласно кивнула. Парень не безнадежен, но…
— …но без боярина жить не сможет, — закончил говорить Ведений.
Дуня некоторое время наблюдала за Якимом и за тем, как дворня пытается использовать его
в своих целях, и поняла, что здоровяку нужно простое и понятное дело, а ещё жена.
Дело для Якимки придумалось быстро: ещё прошлой весной она была в шоке от грязи и вони
на улицах города после того, как стал таять снег. Но когда её вывезли в имение, то впечатления
стерлись. Зато осенью освежились, и Дуня стала обдумывать варианты исправления ситуации.
Вот тогда она решила, что ей необходим
Фантазия боярышни быстро нарисовала мощёную камнем дорогу, облицованные гранитом
берега реки, каменные скамейки в парках… Хотя можно остановиться на брусчатке. Она видела
в прошлой жизни передачу об уходящих профессиях, и там старый каменщик сноровисто
раскалывал большой гранитный валун на бруски для мощения дорог при помощи клиньев и
молотка. Якиму эта профессия подойдет, а Дуня обеспечит ему сбыт.
В конце-то концов пора начинать борьбу с вечной распутицей на дорогах Москвы и даже в
собственном дворе. Деревянные плашечки, которые сгорают при каждом пожаре, по мнению
Дуни являлись вчерашним днем! И сейчас даже хорошо, что дед вздыхает и всё откладывает
мощение двора после пожара, случившегося лет десять тому назад, дожидаясь, когда семейное
благосостояние обрастет жирком.
Дуня ждать не собиралась. Чего ждать? Не успеешь оглянуться, как станешь невестой и
уедешь! Или новый пожар вновь вгонит в убытки. И она начала действовать. Выпросила у деда
негодные ножи и отнесла в кузню. Мастер отнесся к её заказу серьёзно. А как же! Рядом с
маленькой боярышней стояли хорошо одетые дворовый и боевой холоп.
Кузнец выковал нужный инструмент, а дома Дуня отдала Якимке на растерзание большой
валун в саду. Вот он там стучит и пытается почувствовать линии камня, по которым хорошо
пойдёт раскол.
А тем временем княгиня Мария Борисовна вновь пригласила к себе боярышень Дорониных.
Машенька в этот раз обрадовалась приглашению, а вот Дуня предпочла бы съездить к боярыне
Кошкиной. Там ей разрешали рисовать и угощали всякими вкусностями.
Подъезжая к кремлю и выгружаясь из дедовых саней, Дуня увидела ватажку высокородных
мальчишек, собравшихся кататься на санках. Она с тоской посмотрела на их веселые лица и в
который раз тяжко вздохнула, представляя, как будет сидеть, крутить веретено и слушать
заунывные песни пока другие бегают, дышат воздухом и радуются жизни.
— Дунька, айда с нами, — заорал увидевший её княжич и показывая на шикарные санки.
Саночки были поистине княжескими!
Дуняша просияла и подалась вперёд, но услышала предостерегающее дедово:
— Кхм, кхм…
— Благодарствую, княжич, — смиренно произнесла она и, душераздирающе вздохнув, добавила:
— Не по нраву мне беготня, — ещё раз драматически вздохнула-всхлипнула и княжич, недовольно поджав губы, укоризненно посмотрел на важного дьяка Доронина.
— А если я прикажу? — насупившись, спросил он, и прежде, чем дед успел как-то