Боярышня Дуняша
Шрифт:
у них что-нибудь, но,конечно же, никого не было. Пасха!
И тут её осенило: раз все в церкви, то она может войти внутрь и поболтать с теми, кто
остался. Надо только подарочки приготовить. Дуняша оторвала от душегрейки валяное
украшение в виде веточки снежника и поспешила внутрь. Ей улыбнулась удача. Боярышня
встретила дворовую девушку Марии Борисовны и поспешила к ней.
— Христос Воскрес! — первой произнесла Дуняша.
Девушка быстро ответила ей,
Боярышня преподнесла подарочек, выслушала восхищенный лепет с заверениями
благодарности и озабоченно спросила, как дела у Марии Борисовны.
— Неважно, Евдокия Вячеславовна, — вздохнула девушка. — Как узнала наша княгинюшка, какую подлость затеяла… — дворовая осеклась и боязливо оглянулась.
Дуня быстро кивнула, соглашаясь с тем, что нельзя называть вслух имя убийцы и обе они
перекрестились.
— Так вот, слегла наша лебедушка, — зашептала девушка. — Всё плакала и плакала.
— Заболела? — встревоженно уточнила Дуня.
— Нет, — отрицательно замотала головой собеседница, — но не встаёт. Слаба. Кручина*
одолела.
Тяжелая дверь открылась, и Дуня с девушкой сделали пару шагов вглубь помещения, чтобы
их не увидели, а они могли смотреть. Вошёл боярин Бокеев Василий Семёнович. Несколько лет
назад он прибыл в Москву вместе с Марией Борисовной из Твери, да и остался здесь. Большого
веса при князе у него не было, но всё же не из последних.
— Одна надежда на Василия Семеныча, — вдруг прошептала в ухо Дуне девушка. — Он
жизни не пожалеет за нашу лебедушку… любит!
Рот у Дуни приоткрылся, и она с большим интересом посмотрела на статного боярина. Не
высокий, но и не мелкий, как многие тут. Лицом пригож и даже очень. Но больше всего
подкупает открытый и уверенный взгляд. Не заматерел ещё тверской боярин, но уже близко.
Опыт чувствуется во всём.
К нему подбежал какой-то слуга, что-то шепнул на ухо — и боярин быстрыми шагами
направился к лестнице.
Дуня с девушкой отвернулись, сделали вид, что заняты, а когда боярин удалился, выбрались
из тени и жадно прислушались. Боярин поднялся и остался кого-то ждать. Его шаги было
хорошо слышно.
Ага! Дуня на цыпочках поднялась на несколько ступенек, чтобы ничего не пропустить, надеясь услышать и распознать того кого ждет боярин… и тут обе створки входной двери
распахнулись и в зал с улицы вплыла Мария Ярославна со своими боярынями. Дворовая
девушка успела убежать, а Дуня, пока соображала, куда юркнуть, опоздала.
Ближние боярыни старой княгини разрумянились, видно, шли пешком от домовой церкви до
терема, и
— Почему не кланяешься? — грозно спросила одна из них.
Девочка поклонилась.
— Дунька Доронина, — напомнила боярыня своей княгине имя, хотя Мария Ярославна
обладала на удивление хорошей памятью и недругов не забывала до последнего их вздоха.
Боярыня подала знак, чтобы девочка подошла.
— Ду-у-нька… — насмешливо протянула княгиня и крепко обхватила подбородок подружки
своего внука. — Смотри мне в глаза!
Дуняша постаралась держать взгляд меж бровей княгини. Мелькнула идиотская мысль, что
старуха заставляет молодых белить лицо, а сама лишь подводит глаза и сохранила кожу лица в
приемлемом виде.
— Оставьте нас!
— Но, матушка…
Зашелестели юбки и вскоре стало тихо.
Княгиня сильнее сжала подбородок Дуни, а она уже изнывала от боли.
— Это ведь ты всё испортила? — наклонившись к лицу Дуняши, прошипела Мария
Ярославна.
Девочка попыталась замотать головой.
— Ты! — пресекла попытку оправдаться. — Такая маленькая, а столько неприятностей от
тебя. Я прямо сейчас могу свернуть тебе шею, но это будет слишком быстрая и простая смерть.
Не-е-ет! Тебе и всему твоему роду предстоит держать ответ перед мной. Пожалеете, что встали
у меня на пути, и другим неповадно будет!
В глазах Дуни всё поплыло, и она даже не заметила, когда её отпустили. Она более-менее
пришла в себя, уже бредя к дому. В тени домов было холодно и её пробил озноб. Дома её
отругали за то, что потерялась, потом обеспокоенно закружились вокруг неё и положили в
постель.
— Сглазил кто-то нашу боярышню! Ей богу, сглазил! — слышала она сквозь полузабытьё.
— Ещё утром была здорова, а сейчас горит и мечется!
Голоса удалялись, а обступившая темнота рассеялась, и Дуня узнала магазин, в котором она
когда-то работала. Там было тихо и спокойно, а сама она в ожидании покупателей сидела, как
обычно, и рисовала.
За окном дни сменялись один за другим, лето переходило в осень, а там уже зима и весна, а
потом вновь лето…
А симпатичная женщина всё так же сидела за прилавком, то с альбомом, то с книгой, то
вязала — и внешность её постепенно выцветала.
И это было жутко.
Та, что за прилавком продолжала улыбаться и жить, не видя, что обесцвечивается! Ещё
немного и она исчезнет, потому что Дуня не сумела сделать мир лучше.
— Не-е-ет! — испуганно закричала Дуняша, поняв, что её затягивает в прошлую жизнь, где