Боярышня Воеводина
Шрифт:
— Да, да и бабушка моя, она лекарка и травница, и ведунья. Только сил мало осталось. Она объяснить все может, а я по ее указаниям лечу. У меня сила есть.
— Вот и хорошо. Только я поговорю с князем. Не понравится ему, но лучше княжичу в Москве всю зиму не пребывать. Отправить его куда южнее, а лучше в башкирские степи. Ему не холод страшен, а сырость. И хорошо молоко кобылье помогает, специально приготовленное, но это только весной. Запомни название болезни — чахотка, от того, что человек чахнет от нее. Так что покой ему нужен, не нервничать, питаться хорошо и разнообразно, а после масленицы, когда слякоть начнется, в степи уехать. Тогда к середине лета вернуться сможет, здоровым!
— Поняла, тетушка. Запомнила.
— Ступай, с князем я сама поговорю. И еще имей в виду. Сейчас, после разлуки, милуйтесь аккуратно. Пусть силу свою не доказывает. Не тратит. Раз в ночь и хватит. Совсем целибат не требуется, да и вреден он для мужиков. И беременеть не бойся. Ребеночек здоровым родится. Ты ведьма сильная, белая. Справишься. И мужу радость. А радость, она лечит!
— Спасибо, вам, Татьяна.
— Пойду я. Завтра еще зелья принесу.
Князь Константин после беседы с Татьяной помрачнел, отозвал Анну, спросил:
— С Татьяной говорила?
— Да.
— Что делать будем?
— Лечить. Сейчас домой приедет, дома и стены помогают. Потом, как посоветовала Татьяна найти способ его к башкирам отправить, но не воевать. Молоко это кобылье пить, воздухом степным дышать. Есть же мирные башкиры, да и станицы казачьи верные царю в тех местах есть. Я с ним поеду. Настю придется вам оставить. Потом посмотрим. Бабушку спрошу, может, она способ знает, как нашей силой помочь! Вон, научила же меня за два дня, Михаила Романова я подлечила, до сих пор не болеет! Так что спасем Мишу! Только вы, князь, предупредите Шереметьева и прочих, что бы на него не рассчитывали. Переговоры без него провести смогут. А все, что можно он для их успеха сделал!
— Права ты. Хватит. Пока не вылечится, никаких авантюр. Что с русским языком делать будем. Не сможет он сам заклятие снять.
— Батюшка, а если вам с Настей и с Мишей круг силы сделать? Нужен еще четвертый, но можно Морозова взять. Он тоже чародей. Хотя, конечно, лучше родственника!
— Подумаю. Может ты и права.
Глава 43
Круг силы не потребовался. Выспавшаяся Настя весь день висла на отце, а вечером потребовала сказку.
Михаил беспомощно обернулся к Анне. Днем, тетешкая дочку, он обходился короткими междометиями, вроде детского лепета. Но сказка! Тут говорить надо!
— Настя, — сказала Анна, — давай я сказку расскажу, а то папа устал!
Ответ был знакомым, уверенное: — Неть!
Затем Настя продолжила: — Папа, дай! — И протянула отцу руку. Михаил протянул ладонь. Дочь подержала ее и требовательно продолжила: — Кажи казку!
Михаил чуть замялся, и вдруг ясно и четко сказал на русском: — Жили-были дед и баба и была у них… — замолчал ошарашенно, потом выпалил, — говорю, Аня, слышала, говорю!
Настя захлопала ладошками, и повторила: — Кажи даше!
— Рассказывай дальше, — пояснила Анна, удивляясь способностям дочери.
Михаил продолжил известную сказку о золотом яичке. Девочка дослушала и спокойно заснула. Родители тихо вышли из спальни.
— Аня, что это сейчас было? — спросил Михаил.
— Вот такая у нас дочь. Сейчас она сильнее отца, выйдет замуж, станет сильнее матери. — И Анна рассказала историю про «Дедя, мама, Натя, иго-го, тудя, цок-цок, папа»! После чего все решили ехать, еще до прилета голубей. И про «Папа, дай», когда ему не хватало сил для спасения от огня. Михаилу оставалось только удивляться. И запомнить, когда звучит «Неть» — значит, дочка что-то учудит!
Дружине дали еще три дня на отдых. Князь предусмотрительно взял с собой трех почтовых голубей, одного выпустил с запиской семье, что Мишу нашли, везут домой. За эти три дня нанесли визит отцу Афиногену, оставили богатое пожертвование для церкви, и для церковной школы для ребят, на бумагу, чернила, перья и, по подсказке Михаила, на перочинные ножи. Афоня перешел на следующую ступень и готовился изучать арифметику. Тезка освоил первые буквы. Марьяне князь оставил тысячу ефимков и пожелал найти хорошего мужика для себя и отца мальчишкам. Марьяна предусмотрительно отдала деньги батюшке на хранение. Отец Афиноген обещал присматривать за семьей. Соседки шептались и завидовали, удивляясь превращению грязного немца, из-за которого все над Марьяной смеялись, в молодого и красивого княжеского сына.
Михаил сводил отца к тому оврагу, где он спасался от огня. На дне ямки бил чистый ключ. Ручеек стекал в Пскову. Там уже оборудовали спуск и небольшой приямок. Народ ходил туда за водой. Говорили, хорошая, три дня стоит и не портиться!
На третий день тронулись. В караван напросились воеводы Василий Морозов и Афанасий Гагарин. Их отзывали в Москву. Плещеев и Бутурлин оставались в Пскове воеводами. Хорошо, что Гагарин побаивался князя Муромского, и с дурацкими разговорами не лез. Михаила собирались везти в возке, но он выторговал себе право по мере сил ехать верхом. Способствовала Татьяна. Она сказала, что лучше верхом, а если устанет, то в кибитке, а не в душном, закрытом возке. Анна была согласна. Она все-таки побаивалась за дочку. Одно дело в большой комнате, другое — тесный контакт в закрытом возке. Так что воссоединялась семья только на ночевке. Дорога никак не ухудшила состояние Михаила, наоборот, казалось, он поздоровел. Анна убедилась, что права была опытная травница. Душевный настрой решал многое. Исчезла причина для переживаний, и самочувствие улучшилось. До Москвы доехали быстро.
Пока разгружались, пока Михаила обнимали, потом в баню пошли. Вернулись, а к ужину гость пожаловал. Федор Шереметьев собственной персоной. С Михаилом рвался поговорить. Так что семейного ужина не получилось. Жены быстро поели и к княгине пошли пироги сладкие с пряниками, да всякими заедками есть, взваром ягодным запивая. Да княгиня Наталья угостила новым напитком, из Китая, в дар ко двору Михаила привезенным, чаем называется. Заваривают в специальном горшке, с носиком, чайнике, и пьют. С медом, молоком или сливками, как обычный взвар. Однако обсуждали не новый напиток, а Михаила.
Зв «мужским» столом разговор другой шел. Князь сразу, сходу, на старого друга обрушился.
— Зачем пришел? Ежели снова Мишку куда послать хочешь, скажу сразу, не позволю. Даже если сам захочет. И так еле выжил. Да и нельзя ему. Он для щведов умер, погиб в пожаре. Воскресить не выйдет. Да и болеет он.
— Что, болячку срамную от европейских женок получил? — брякнул Федор. За что и был за грудки старым князем схвачен, и чуть лицом не пострадал. Сыновья разняли.
— Ты, боярин язык-то свой поганый укороти, а то я не посмотрю, что к государю приближен, личико поврежу. В той Европе зацепил Мишка болезнь легочную, чахоткой у нас именуемую, вот, пока здоров был, она тихо сидела, а после того, как в яме грязной более суток провалялся, в холодной воде, она и проявилась. Лечится долго, пока у нас морозы, может дома побыть, а как слякоть настанет, надо найти способ его в степи башкирские, или калмыцкие отправить. Говорят, напиток из молока кобыльего при этой болезни здорово помогает. Так что вместо того, что бы зубоскалить, лучше подумай, кому из башкир, или старшин казачьих доверять можно!