Боясь нас

Рейд Б. Б.

— Примерно через год после того, как ты исчез, а Киран уехал в колледж.

— Это пиздец. — Я не осознавал, что хожу, пока не наткнулся на Шелдон. Я посмотрел на ее дрожащую фигуру, но мое сердце было таким же холодным, как и мое настроение. — Отойди, — рявкнул я на нее. Удивительно, но она двинулась, не сказав ни слова, но если бы взгляды могли убивать…

— Кинан, мне нужно, чтобы ты пообещал мне одну вещь.

— Ты серьезно? Зачем мне это делать?

— Потому что я прошу тебя об этом. Я знаю, что не имею права просить тебя ни о чем, но ты

мне нужен в этом деле.

— Что? — я зарычал сквозь стиснутые зубы.

— Твой брат. Он, э-э… — Когда лицо Джона побледнело, я понял. Я, черт возьми, знал.

— Сукин сын… — мой взгляд вернулся к Митчу, который продолжал смотреть. — Киран не знает, что он здесь, не так ли?

— Нет, и если он когда-нибудь узнает…

— Он зарежет этого ублюдка.

* * *

Я обещал Джону, что не скажу Кирану, где Митч, но он не знал, что у меня на то были свои причины. Наконец-то я нашел способ получить то, что мне причитается от Кирана Мастерса. Я, как и любой другой, знал, что Митч был единственным демоном, которого Киран не смог изгнать, и пока он оставался ненайденным, Киран никогда не сможет упокоить этих демонов.

Митч в любом случае скоро умрет, а Киран ничего не узнает. Джон, скорее всего, никогда не расскажет Кирану о своей роли в сокрытии Митча в течение последних трех лет, потому что Киран не будет рассматривать это как нечто большее, чем предательство.

Если бы я не взял курс на месть, подогреваемую ненавистью, я бы буквально убежал из того учреждения.

Ведь Митча убивал рак.

Несмотря на то, что название учреждения указывало на то, что оно предназначено для людей, переживших рак, оно также обслуживало пациентов, которые, по сути, умирали после того, как все методы лечения и медицинские теории терпели неудачу.

Обратный путь был наполнен напряжением и тишиной. Мы с Шелдон погрузились в свои мысли. Она походила на фарфоровую куклу, потому что сидела неподвижно и молчаливо. Ее глаза были устремлены вперед, пока она бездумно смотрела в окно.

— Тебе нужно перестать дуться.

Какого черта? Даже для себя я звучал как бессердечный засранец, но было уже слишком поздно брать слова обратно. Я решил посмотреть, к чему это приведет.

— Прошу прощения?

— Ты чертовски надутая, — повторил я.

— Возможно, тебе трудно это понять, но моя трехлетняя дочь пропала без вести больше недели назад, и я только что узнала, что единственный человек, который мог быть подозреваемым, не имеет к этому никакого отношения. Митч был мечтой по сравнению с кошмаром, в котором я живу сейчас.

— Я не думаю, что что-то может быть хуже, чем беспринципная жадность человека, который однажды продал собственного ребенка, чтобы рассчитаться с долгами от азартных игр.

— Это не помогло.

— Этого не должно было случиться. — Я рискнул отвести взгляд от дороги и посмотреть на нее. Ее лицо было напряжено, а ногти впились в джинсы. Я уже забыл, насколько приятной была боль от ее ногтей, впивающихся в мою спину, но я пообещал себе, что скоро испытаю

это чувство снова.

— Кирану не следовало возвращать тебя обратно, — она прошептала это так тихо, что, если бы я не уделил ей пристального внимания, я бы этого не услышал.

— Нет, он не должен был этого делать, но он это сделал, и я никуда не уйду, детка, так что привыкай ко мне. Теперь я другой, так что не шути со мной.

— Чего ты хочешь от меня? — ее голос стал таким высоким и неожиданным, что я свернул, прежде чем быстро выровнять машину.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне о ней.

— И это все? — я мог сказать, что она не ожидала моего ответа, и не упустил настороженности в ее голосе. У нее были все основания быть подозрительной.

— На данный момент.

Она помолчала несколько мгновений, прежде чем наконец спросила:

— Что ты хочешь знать?

Я выдохнул в отчаянии, потому что действительно не знал.

— Что-нибудь. Какого цвета ее глаза? Какую еду она любит? Какой у нее любимый цвет?

— Ну… у нее мои глаза и твои волосы. Ей нравится все, что покрыто мороженым… даже мясо. — Я пытался остановить это, но не смог побороть улыбку, похожую на ту, которая сейчас была и у Шелдон, пока она говорила о Кеннеди.

— Ее любимый цвет — синий. Она ненавидит все, что связано с розовым. Она одержима Черепашками Ниндзя. Микеланджело — ее любимец.

— Ты ее этому научила?

— Что?

— Майки?

— Я знаю, что он твой любимец, но нет, я не рассказывала ей ни об одном из них. Она сама по себе тянулась к нему. Я пыталась включать ей Дору, но она ее ненавидит.

— Это моя девочка.

Шелдон напряглась от моего заявления, но я отмахиваюсь от этого. Чем больше она говорила о Кеннеди, которую, как я заметил, она ласково называла Кен, тем больше я понимал, насколько мы с дочерью похожи.

Осознание этого еще больше укрепило будущее Шелдон. Я почти чувствовал боль, которую причиню ей. Мои пальцы схватили руль, кожа заскрипела под моими руками, когда я представил, что это ее горло.

Мой член тоже ожил, думая о том моменте, когда я смогу заставить ее заплатить. Я бы заставил ее заплатить еще несколько раз, прежде чем покончить со всем этим.

— Кинан? — позвала она, отрывая меня от моих фантазий.

— Да?

— Я должна найти ее как можно скорее. Состояние Кеннеди слишком деликатное. Я не знаю, что они сделают, если она… — Шелдон поперхнулась своими словами, и когда она начала плакать, мое напряжение резко возросло.

— Что ты имеешь в виду? Что за состояние?

Она глубоко вздохнула, что, казалось, успокоило ее, прежде чем продолжить:

— С двух лет она страдает от припадков. Врачи не смогли найти причину, поскольку у нее никогда не было черепно-мозговых травм.

— Эпилепсия? — когда она кивнула, я ударил кулаком по приборной панели, расколов поверхность, и нажал на газ, мчась обратно в Сикс Форкс.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТЬ

ВИК

— Босс, машина уехала.