Бояться поздно

Идиатуллин Шамиль

— Хм.

— Прикинь. Каждый раз с нуля новая вселенная с новыми героями и все другое, от жанра и движка до графики и геймплея. Весь, короче, мир видеоигр, но, как в старом айфоне, не более одного приложения за раз.

— В смысле одно? Новая игра запускается, я поняла, а старая куда?

— Никуда. Стирается навсегда.

— Да ладно.

— Ну, где-то в архивах у них остается, стопудово, но в моменте существует только одна «Это просто игра». Плюс одна тайная бета-версия следующей игры, которая заменит текущую. После того как в нее наиграются счастливчики.

— Типа нас, — горько

сказала Аля.

И Марк радостно подтвердил.

Он искренне считал себя и весь чатик счастливчиками. Болванчик.

Хотя ему-то что. Это же не он, как мотылек между рамами: во все стороны простор, а куда ни метнись, ткнешься в стекло.

То, что Карим выхватил где-то инвайт на группу, это ему повезло просто, дичайше, бухтел Марк, заглядывая Але в глаза, и мне повезло, что с собой взял, и тебе, что мы в Казани случились, а не разъехались и пьяными не валялись, как нормальные люди. Кабы не каникулы, тут у-у-у какая очередь была бы первыми в мире опробовать новый релиз. Карим дернул бы друзей, одногруппников или актив чатика. Мы бы с тобой точно без шансов.

Аля, поморщившись, уточнила:

— То есть это не потому, что чатик детективный?

— Вот ты прицепилась к детективу, — даже как-то изумился Карим. — Это на тебя обстановка так влияет?

Аля насторожилась:

— В смысле?

В обычных условиях Аля не решилась бы по собственной инициативе отлавливать и допрашивать Карима. Он не утомлял, как Марк, и не забалтывал, а иногда, наоборот, давил улыбкой явно готовый ответ и, помедлив, говорил что-то другое. Оттого Карим казался очень умным и если не коварным, то расчетливым — хотя расчетливый человек воздерживался бы от такой показательности.

К тому же Карим не скрывал интереса к Але — спокойного, даже сдержанного, но такого… мужского, что ли. Для того как будто не скрывал, чтобы Аля сама определилась, надо ли ей это, и сделала шаг навстречу или в сторону.

И коли она отловила Карима и принялась допрашивать, то направление шага получилось не менее показательным. Это не то что пугало, но напрягало заметно. Карим был, ко всем прочим преимуществам, симпатичным — если вы не против кингсайз-версии мужской пригожести. Не кинг, точнее, а хан, крупный, но не рыхлый, сила которого росла и зрела сама по себе и на естественном корме, а не на тренажерах и протеиновых коктейльчиках. Родители Али были бы не против, о да, наверняка, но пусть сами ханство и организуют — себе. А Аля разберется, и тоже сама. Как умеет.

Да уж видим мы, как ты умеешь.

— Ну, загородная база, куча приезжих, снег кругом — готичненько, — пояснил Карим. — Только обвала, чтобы от дороги отрезать, не хватает, а так идеальный сеттинг для герметичного детектива.

Чтобы не всхлипнуть от невыносимости повтора, Аля поспешно спросила:

— А эта игра, «просто» которая, реально такая секретная?

Карим улыбнулся и еще шире улыбнулся, когда Аля продолжила:

— А как ты инвайт раздобыл?

Сообразив, что ответа не дождется, Аля спросила:

— А меня почему? Ну, нас.

Голос ее предал, и Карим услышал. Он перестал улыбаться и нахмурился. Сейчас осведомится: «А тебя что-то не устраивает?» — и конец беседе, потому что это не вопрос, а начало конфликта, продуктивного развития у которого не бывает, Аля сто раз про такое читала — и на практике убеждалась куда чаще, чем хотела бы.

Но Карим, помедлив, спросил иначе:

— Аль, тебя что-то напрягает, да? Скажи, мы исправим.

Сказать бы ему, проорать бы, схватив за толстые плечи, и потрясая, насколько получится, и брызгая слюной, и топая ногами, чтобы понял, как Але все это надоело, весь этот цирк по кругу, роль статиста в дурацком закольцованном кино без сюжета, игра без выигрыша и правил, всё вот это вот. Нет. Не поймет. Алиса не поняла, и этот не поймет, ни за что и никогда.

Аля, опустив глаза, повторила:

— Почему ты нас позвал?

Карим, так и вглядываясь, наверное, Але в лицо, в лоб, точнее, сообщил:

— За тебя Алиса попросила, за Алису — Тинатин. Мне этого достаточно. А тебе?

— И что тебя удивляет? — спросила Тинатин, но для нее это был нормальный фрагмент делового разговора, а не выход в конфликтный режим. — Нужно было семь человек, предварительно подписались десять, половина слетела: семья, дела, простуды, перепой, собачка серпантин скушала — полный набор. Алиса давно ныла, просилась в активность. Как узнала, что вакансий две, запросила и за тебя. Ты вроде норм и не душная, вот и все. А что, проблемы?

— И игра только сегодня, поэтому так быстро собраться надо было? — догадалась Аля и, не дожидаясь кивка, продолжила: — А почему именно здесь?

— Аль, я спрашиваю, проблемы с этим какие-то? Ты увидела что-то, услышала или… Из-за соседей? Аль, ну кончай. Из-за них не парься, чушпанята, если что, мухом в порядок приведем.

Приведи, пожалуйста, подумала Аля умоляюще. Но говорить не стала. Мироздание не чушпанята, с ним даже Тинатин не справится.

— Чего грустим? — спросила Алиса, подхватывая Алю под локти и пытаясь закружить. — Пошли-пошли, там голосование, танцы устроить или в «Мафию», я за танцы, остальные дураки, айда их массой давить!

Алисе классические вопросы задавать было бессмысленно, она ответила на них заранее и многократно, спасибочки, слушать больше нет сил. На танцы и «Мафию» по третьему, что ли, разу их тем более не осталось. Но огорчать Алису не хотелось, как и привлекать неодобрительное внимание остальных. Понимать процесс лучше изнутри. Не будем выпадать из него, устало подумала Аля и поплелась за Алисой.

Ответы на шесть классических вопросов она получила. Понятней от этого не стало. Стало страшней.

5. Тут всё зря

Тьма была неровной и какой-то объемной, будто неосвещенный музейный зал, заставленный черными артефактами всех времен и народов, от обсидиановых ножей и вороных револьверов на угольном бархате до базальтовых истуканов и чучел Бэтмена в детстве, зрелости и старости.

Аля пощурилась, сделала шаг вперед и назад, хлопнула в ладоши, но светлее не стало. Фонарей, файрболов и светляков ее экипировка, на сей раз выдержанная в милитари-стиле времен Первой мировой войны, не предусматривала. Шарахаться во мраке не хотелось: и страшно, и велика опасность того, что могущественный болван, закольцевавший Алино существование, примет тьму в ее глазах за сон и немедленно стукнет Алю лбом о спинку переднего кресла.