Бойцы анархии
Шрифт:
– Только не рычи… – шептала она, мостясь ко мне под бочок. – Страшно, аж жуть… А с тобой не так страшно, хотя никакой ты, на фиг, не защитник…
Я полностью был с ней согласен. Меня тоже частенько приходится защищать. Я обнял ее – дрожащую, напряженную, – прижал к себе.
– Давай-ка уснем.
– Давай, – согласилась она, – все равно больше заняться нечем… Слушай… – она тяжело задышала мне в лицо, – а ты видел то же самое, что видела я?
– Абсолютно…
«Хотя хрен тебя знает, Виола, чего ты там видела», – подумал я.
– Уж за меня не волнуйся, галлюцинациями не страдаю, наркотики, в отличие от некоторых, не принимаю, до белочки еще не допился… Так что спи спокойно, ты
– Успокоил… Слушай, а если мы сейчас уснем, то утром точно проснемся?
Вопрос был архиважный, хотя и глупо звучал. Получить на него точный ответ можно было лишь опытным путем.
Мы проснулись. Утро стартовало феерично. Бледный свет, сочащийся сквозь щели, явственно намекал, что ночь мы пережили. Виолы рядом не было. Стараясь не задумываться, что такое хорошо, а что такое плохо, я приподнялся. Она лежала в стороне, на боку, сладко посапывала, а сзади к ней прилабунился Парамон, беззаботно пуская во сне пузыри и обнимая за плечо. Картинка, мягко говоря, была чудовищной. Она глубоко вздохнула, улыбнулась во сне (нормальной, я бы даже сказал, человечной улыбкой), погладила пальцами обнимающую ее длань, приоткрыла глаза и встретилась со мной взглядом. Улыбнулась наяву (я тоже что-то скорчил), потом до нее стало доходить. Глаза ее сделались большими, испуганными, девица покосилась на то, что ее обнимало, проворно откатилась и уселась на колени.
– Что это? – прохрипела она.
Парамон не проснулся. Сладострастно застонал и повернулся к ней спиной.
– Это Парамон, – сказал я.
– Это ты мне его подсунул? – Она выставилась на меня со злостью. «Отлично, – подумал я, – вернулась прежняя Виола».
– А ты подумай, – сказал я, – как я мог тебе его подсунуть? Давай рассуждать логически. Мое общество тебе сегодня приелось, ты ушла. Проснулся наш четвертый друг – замерзший, одинокий, несчастный, да еще и под банкой, пополз к тебе, не считаясь с преградами… Ты его не обижай. Он глубоко и беззаветно в тебя влюблен.
– О, боже… – Она скрестила ноги, сжала виски. – Послушай… мне ничего сегодня не приснилось?
– Не могу ничем порадовать, – отозвался я. – Что было, то было, авторитетно подтверждаю. Плохой из меня разрушитель легенд. Поздравляю, нас едва не утащили в ад. Но все закончилось благополучно, ночь сменилась днем, теперь нам предстоит повоевать с материальными созданиями. Давай помолимся, что машину не угнали.
Я прогулялся до окон, изучил ситуацию в видимой части «спектра» (ситуация была терпимой и солнечной), принялся расталкивать спящих товарищей. «Золотая рота» стонала, кряхтела, протирала глаза.
– Уже уходим? – блеял коротышка. – Это срочно? Или в рабочем порядке?
– Уже поздно, – отвечал я. – Уходить нужно было до рассвета, а сейчас жарит солнце. К сожалению, уйти до рассвета мы не могли… по причинам, от нас не зависящим.
– Я что-то пропустил? – начал просыпаться коротышка.
– Немного. Захочешь страшную сказку на ночь – с удовольствием расскажу.
На этом самом месте, не сказать, что рядом, но и не за горами, вспыхнула отчаянная стрельба. Подлетел до потолка и заметался Парамон. Мы тоже немного оробели. В Азаргате, примерно в квартале от нашего убежища, шел тяжелый бой. Лаяли наперебой автоматы Калашникова, глухо гавкали помповики, визгливо тявкала техника малой мощности. И все это дело гармонично дополнялось взрывами гранат и падением неустойчивых строительных конструкций.
– Стреляют… – неуверенно заметил Степан.
– Да, мы тоже обратили внимание, – кивнула Виола. – Давайте догадаемся. Две неплохо оснащенные банды, расположенные друг к другу не самым приветливым образом, пытаются выяснить, кто из них круче. Вмешиваться в процесс мы не будем. Чем больше они побьют народу, тем лучше для экологии. А то, что трупы там кладутся пачками, можете не сомневаться… – Она помолчала, прислушиваясь – перестрелка не затихала, плотность огня даже нарастала. – Имеются мысли, Михаил?
– Бледные, – неохотно признался я. – Спешить нам некуда. Пусть воюют – желательно подальше. Можем позавтракать, чуток опохмелиться – разрешаю сделать по несколько глотков, все равно другой жидкости у нас нет…
«И вырываться, когда соперники пойдут зализывать раны», – мысленно завершил я не лишенную спорных моментов идею.
Возможно, это была не самая блестящая мысль, но Виола ее подхватила, заявив, что оставаться в этом подвале на вторую ночь ей как-то не хочется. А ждать у моря погоды – не наш метод. По дороге, ругаясь последними словами, пробежала группа материальных объектов. Кто-то кричал, что нужно обойти «этих живоглотов» со стороны Сухой балки и добить, пока они не вырвались. «Благое дело, – думал я. – Плохие парни истребляют друг друга, поставлять резервы им неоткуда, и рано или поздно их количество на душу населения резко сократится, а влияние на жизнь в Каратае – ослабнет. И появится что-то новое. Не в этом ли одна из отправных точек эксперимента?»
Мы дождались, пока установится хрупкая тишина, выбрались из подвала и просочились в гараж. Пять минут на то, чтобы вырваться из Азаргата, – но я уже предчувствовал, что это будут увлекательные пять минут. Мы выкатились задом из гаража, развернулись и подались на запад.
– Быстрее, Михаил, быстрее, – понукала Виола. – Эти головорезы – как повидло в пирожке: никогда не знаешь, откуда вылезут… Учти, если дралась банда Адвоката, то одну из своих машин они узнают и безнаказанно не отпустят…
Мы катили мимо разрушенных строений, вздыбленных заборов, поваленных взрывами деревьев, человеческих костей и разлагающихся трупов. Запах мертвечины, смешанный с пороховой гарью, несказанно бодрил. Мы проехали арену недавнего сражения. С забора живописно свисал труп – словно просушивался после стирки. Еще один, сраженный в голову разрывной пулей (от головы осталась только шея), прохлаждался на козырьке второго этажа в обнимку с пулеметом. А внизу на дороге было целое месиво. Две враждующие партии, когда надоело выяснять отношения дистанционно, сошлись в рукопашной. На дороге было тесно от окровавленных тел. Выискивать свободные участки для проезда было глупо, и я ехал по телам, испытывая не самые положительные эмоции. Особенно покоробил здоровенный черный мужик в спецназовской косынке, разрезанный практически пополам. Он словно бы рвался в бой – кулаки сжаты, физиономия перекошена от ярости.
– Ты про бензопилы ляпнула ради красного словца? – покосился я на кусающую губы Виолу. – Или норма вещей? Специальные подразделения берсеркеров с бензопилами, все такое…
– А ты не пробовал воевать с бензопилой? – фыркнула Виола. – Фигли там, бензопила – это в некотором роде эксклюзив. Оружие декоративного плана. Вроде сабли у офицера на параде. На допросе, если нужно кого-то припугнуть, – вполне работает. А в честном бою… Впрочем, был у Любомира один отвязанный псих, здоровенный такой, гора мышц. Кувалдой его звали. Так он с бензопилой прямо-таки цирковые номера откалывал. Любой мясник помер бы от зависти. Три пропила – двенадцать кусков. Особая фишка у него была – метание в цель работающей бензопилы с зафиксированным пускателем. На расстоянии пяти метров поражал из укрытия любую цель. Он даже маску себе хоккейную вырезал – из щитка сварщика, чисто по приколу… Но однажды его поймали пацаны из банды Веселого Прапорщика – был такой кадр – и резали на кусочки целую ночь…