Бойцы тихого фронта
Шрифт:
Прежде чем уйти мы вскрыли несколько из них. В них лежали винтовки — в фабричной упаковке, смазанные, совершенно новые, способные взволновать любое мужское сердце…
Операция на железнодорожной линии только начиналась…
— Все в порядке, Васил! — отрапортовал я по-военному Каравасилеву. — По нашим подсчетам, мы лишили Врангеля пятидесяти винтовок, тридцати пистолетов, сотни гранат!
По его настоятельной просьбе я подробно доложил о ходе операции. Разумеется, я был доволен проделанной работой, но постепенно мое настроение изменилось.
— Что с тобой? — спросил он. — Разве ты недоволен проведенной операцией?
— Доволен, Васил. Сам знаешь, как я радовался каждой винтовке, которую удавалось раздобыть…
— Так в чем же дело? — Каравасилев недоумевал.
— Я думаю: мы изъяли часть оружия. А ведь остальное движется дальше, к морю…
После краткого молчания Каравасилев промолвил:
— Это оружие не спасет белогвардейских бандитов, Ванко, я уверен в этом. Не помогут им и интервенты. Народ, вкусивший сладость свободы, не позволит, чтобы ему вновь сели на шею цари, князья, помещики… Я верю в партию и народ Ленина…
— Все же, Васил, я думаю, мы можем делать больше…
— Сможем. Я с тобой согласен. Подготовим новые тайники, мобилизуем новые пятерки…
— Я имею в виду другое, Васил, — перебил я его. — Что ты скажешь, если мы попытаемся помешать перевозить оружие вообще?
— Я тебя не понимаю, Ванко.
— Что ты скажешь, если мы нарушим железнодорожное сообщение? Взорвем железнодорожную линию? Мост? Например, мост на реке Вит у цементного завода…
Этот мост, построенный еще в конце прошлого века, был одним из самых крупных по тому времени железнодорожных сооружений в стране. Я полагал, что если мы взорвем этот длинный железный мост и обрушим его на дно реки, то сумеем прервать железнодорожную связь с Варной на недели и месяцы.
— Если нужно, чтобы я благословил эту идею, я благословляю! — вскочил Каравасилев. — Но подожди. Я внесу это предложение на одобрение Центрального Комитета…
Пока из Софии пришло согласие, мы продолжали изымать оружие из железнодорожных составов. Опыт первых операций помог нам улучшить все звенья организации.
Мне трудно сказать, сколько винтовок и пистолетов, сколько гранат и патронов нам удалось выгрузить тайком из железнодорожных вагонов. Оружие было совершенно новое, а то, что было в употреблении, находилось в полной исправности.
В дальнейшем нам предстояло заботиться о его перевозке на захолустные железнодорожные станции для пересылки в города и села страны по указанию Военной организации партии. Инструкции привозил Антон Недялков, отвечавший в то время за военную работу в Северной Болгарии. Мы отправляли оружие в Тырново, Русе, Врацу, Шумен и Софию…
Часть винтовок, пистолетов и гранат мы оставили для нужд нашей организации, пока Васил Каравасилев не решил, что с нас достаточно. И действительно, накануне восстания 9 июня Плевенская партийная организация была одной из наиболее вооруженных в стране: почти каждого коммуниста мы вооружили винтовкой или пистолетом, а общее командование располагало пулеметами, гранатами, достаточным количеством патронов.
Были у нас и орудия. Только мы добывали их совершенно другим путем.
Однажды мы с Каравасилевым отправились в Пордим, чтобы увидеться с Иваном Божиновым: из Софии пришло новое сообщение о прибывающих вагонах с оружием. Божинова не оказалось дома, и в ожидании его мы решили осмотреть сельские музеи. Эти святыни боевой дружбы были нам хорошо известны, мы слышали о них еще на школьной скамье. У нас возник чисто военный интерес: хотелось проверить, не сможем ли мы в случае крайней нужды использовать часть экспонатов музеев.
Мы смотрели все. И тут же отказались от первоначальной идеи: рука истинного болгарина не позволит себе прикоснуться к этим священным реликвиям освободительной войны…
Побывали мы и в ставке румынского короля, превращенной в музей. Прежде чем уйти, заглянули в подвал.
— Там нет ничего особенного, — предупредил нас смотритель музея, — только два заржавевших орудия…
Действительно, в подвале мы не нашли ничего, кроме двух орудий. Они отлично сохранились — без пятнышка ржавчины, отполированные и чистые, словно только что сошли с фабричного конвейера.
— Артиллеристы говорят, — объяснил смотритель, заметив наш интерес, — что такие орудия использовали в мировую войну… Та же марка, тот же калибр.
Мы подошли к орудиям, нас притягивало к ним, как магнитом. На дулах ясно просматривалась марка «Крупп», калибр 76 мм. Действительно, такими орудиями располагали и мы на наших позициях под станцией Гевгелия. То ли немецкий оружейный концерн «Крупп» продолжал выпускать этот тип артиллерийских орудий до самой первой мировой войны, то ли кайзеровская Германия снабжала своего балканского «союзника» музейными экспонатами…
Мы с Василом переглянулись, осененные одной и той же идеей. «Так или иначе, — думали мы, — раз эти орудия стреляли всего три-четыре года тому назад, значит, снаряды для них найдутся и сейчас…»
Наше настроение заметно поднялось, когда мы покинули румынский музей. «Нужно только найти затворы и снаряды, и Плевенская партийная организация будет иметь в своем распоряжении артиллерию».
— Снаряды?! — воскликнул Иван Божинов, когда мы поделились с ним своим открытием. — Найдем. В окрестностях Пордима военные упрятали целые вагоны этого добра.
Вскоре после этого Иван Божинов доложил, что снаряды для нескольких десятков залпов уже есть. Каравасилев затребовал дополнительное количество снарядов в Севлиево: севлиевским товарищам было известно местонахождение тайных складов. Вскоре пришла радостная весть: нашли. Там же обнаружили и затворы к орудиям. Дошло дело и до артиллерийского расчета. Это оказалось делом нетрудным: девять пордимцев, служивших во время войны в Севлиевском артиллерийском полку, входившем в 9-ю Плевенскую дивизию, знали этот тип орудия и выразили готовность откликнуться по первому зову.