Бойцы тихого фронта
Шрифт:
Радист Иванов имел соответствующий шифр для радиосвязи. Кроме того, у меня в одном из внутренних карманов лежала небольшая книжечка. Она служила для шифровки и расшифровки радиотелеграмм, которые Иванов должен был передавать Димитрову и принимать из Москвы. Я когда-то изучал шифровальное дело, но оно мне не требовалось в разведывательной работе — у меня почти всегда был специальный шифровальщик и радист: моя жена Галина или кто-либо другой. Сейчас мне впервые предстояло самому зашифровывать телеграммы. Перед отъездом в Калиновку я прошел под руководством Елены Димитровой краткосрочные курсы по шифровальному делу — Елена, в то время радистка и личная шифровальщица Георгия Димитрова, в совершенстве владела этим искусством. Она не только за короткий срок
На этот раз сигнальные костры имели вид «дорожки»: четыре с одной стороны, четыре с другой. Внутрь этой «дорожки» самолет должен был сбросить людей и грузовые парашюты. Мы на всякий случай сделали широкий круг километров на десять в сторону от сигнальных огней. И когда командир самолета убедился, что внизу все «чисто», дал сигнал к выброске.
Местность, куда мы втроем — Радил Иванов, Димитр Гилин и я — приземлились в июне 1944 года, представляла собой широкую ровную поляну в горах Черногории. Неподалеку возвышались заснеженные вершины горного массива Цырни-Кук, зияли пропасти. Югославские товарищи выбрали подходящее место для приземления на парашютах, но погода, которая была неподвластна людям, оказалась неподходящей: поднявшийся ветер отнес несколько грузовых парашютов далеко в сторону от «дорожки». Иванов угодил в ущелье, к счастью, не глубокое. Гилин упал на ветви граба. Почти благополучно приземлился и я, слегка ударившись одним коленом.
Иванова мы нашли легко — югославские партизаны знали каждую пядь земли. Он был жив и здоров, хотя немного ушибся при ударе о скалу. Но некоторые грузовые парашюты, отнесенные ветром, приземлились на скалы, найдя их, мы обнаружили, что драгоценный груз испорчен. Разбилось несколько автоматов, большая 25-ватная радиостанция с аккумулятором и один из двух ручных генераторов. Беда, разумеется, была не столь уж велика. Запасные рации — моя и Иванова — были в полном порядке. Ручной генератор Иванов исправил, и мы могли надеяться, что связь будет обеспечена. Иванову предстояло кое над чем подумать — при помощи маломощных портативных радиостанций было крайне трудно установить связь на расстоянии тысяч километров, пришлось ему употребить все свое мастерство, все свои радиотехнические знания.
Свободная территория, на которую мы приземлились, оказалась районом действия Босненской партизанской дивизии. Партизаны, которые были посланы на «дорожку» встретить нашу группу, отвели нас в штаб дивизии. После приземления и по дороге в партизанский штаб нас окружали сердечным вниманием. Для югославских партизан мы были советскими людьми, прибывшими с Большой земли, мы символизировали грядущую победу. Этот храбрый народ, поднявшийся на всеобщую борьбу против немецко-фашистских оккупантов, отлично сознавал, что его свобода немыслима без идущей с востока победоносной железной лавины. С освобождением всей Европы Красная Армия принесла свободу и югославскому народу, доказавшему на деле, что он ее полностью заслуживает.
В штабе дивизии, куда мы пришли, нас ожидал приятный сюрприз. Ее командир — генерал Пеко Дапчевич — оказался моим старым боевым товарищем. Мы были знакомы с ним по Парижу, где он бывал в годы гражданской войны в Испании для организации пересылки югославских добровольцев в интернациональные бригады, виделись перед самой войной, незадолго до начала которой Пеко Дапчевич выехал на родину, чтобы принять участие в укреплении рядов Коммунистической партии Югославии.
Конец июня, июль, август 1944 года мы участвовали в партизанском походе, продвигаясь по югославской территории на восток, к границе родины. В начале пути к нам присоединились еще двое наших: Петко Кацаров и Илия Денев. Они вслед за нами были сброшены на парашютах на поляне под Цырни-Кук. Иван Цивинский, который должен был прилететь с ними, в последний момент заболел, и Марек настоял, чтобы он подлечился. Со Станке Димитровым остались Любен Жеков и Елена Касабова. Вместо Цивинского Заграничное бюро включило в группу Васила Дончева, старого политэмигранта, партийного деятеля из Кюстендилского края.
Вскоре после этого, еще на территории Черногории, мы встретились со Штерю Атанасовым и Бояном Михневым. С апреля 1944 года до конца июня Штерю Атанасов и Благой Иванов находились при Главном штабе югославских партизан в качестве представителей нашей партии и участвовали в целом ряде тяжелых боев. (Благой Иванов в спешном порядке отправился в Болгарию.) Встреча была радостной. Им удалось связаться с югославскими партизанами, и они успешно продвигались к болгарской территории, но не смогли наладить связь с Димитровым. Когда это удалось сделать через нашу радиостанцию, Штерю Атанасов был по-настоящему счастлив.
Радиосвязь нашей группы с Димитровым и Мареком была регулярной с первого и до последнего дня нашего пребывания на югославской территории. С Георгием Димитровым (так было условлено с Еленой Димитровой) мы выходили на связь три раза в день — в 11 часов дня, в 7 часов вечера и в час ночи по московскому времени. Когда наступало назначенное время, Иванов включал радиостанцию, устанавливал антенну на дереве и принимался выстукивать сигналы морзянки. Если мы находились в населенном пункте, где имелось электричество, Радил включал станцию в обычную сеть. Однако в горах, вдали от селений, нужно было питать радиостанцию энергией, вырабатываемой ручным генератором. Все сообщения, передаваемые Радилом в Москву, мы зашифровывали. Шифровку и расшифровку полученных от Димитрова указаний производили втроем — Радил, Гилин и я. Регулярную радиосвязь — разумеется, шифрованную — мы поддерживали и с Мареком. За три месяца, которые мы провели на югославской территории до вступления на болгарскую землю, мы обменялись с Димитровым (через Елену) и Мареком (через Жекова и Касабову) более чем сотней телеграмм. Димитров и Марек интересовались всем: нашим маршрутом, подробностями встреч с югославскими партизанами, их отношением к нам. Они спрашивали также в чем они терпят нужду и делали все возможное для оказания им помощи оружием, боеприпасами, лекарствами.
Георгий Димитров интересовался также условиями для приземления самолета.
Мы сообщали несколько раз: вблизи того места, где нас сбросили на парашютах, вполне может сесть самолет. Ответ был таков: «Продвигайтесь в сторону Болгарии. Ищите площадку ближе к востоку». Южнее Белграда, в горах Шумадии, мы обнаружили просторную ровную поляну и тут же сообщили: «Удобная площадка. Может сесть любой самолет…» На этот раз ответ из Москвы был тот же: «Продвигайтесь дальше на восток. В настоящий момент Марек не может вылететь. Ищите площадку и поддерживайте связь!..»
Добро-Поле — небольшая горная деревушка на восточном склоне горы Ястребац в Сербии, вблизи границы с Болгарией. В то время, когда мы там очутились — в середине августа 1944 года, — она находилась в центре небольшой свободной партизанской территории, которая охватывала кроме Добро-Поля, села Цырна-Трава, Кална, Долно и Горно-Гаре и другие. Вся эта территория была освобождена от немецко-фашистских оккупантов и очищена от недичевцев и сторонников Д. Михайловича в результате совместных сражений югославских и болгарских партизан.
До Добро-Поля наша группа должна была пройти нелегкий путь длиной более чем в 500 километров через Черногорию, горы Комови, Цырна, Кочници, Шумадии. Форсировав сильно охраняемую реку Ибар, мы очутились в Сербии. Вместе с партизанами дивизии Пеко Дапчевича мы участвовали во многих ожесточенных сражениях. Партизанское соединение Дапчевича в то время получило задание перебазироваться из Черногории на территорию Сербии и принять участие в предстоящих операциях Советской Армии по освобождению страны.