Бойцы тихого фронта
Шрифт:
Задание мы получили поздно вечером 15 сентября после очередного заседания Центрального Комитета. В те дни ЦК партии и все партийные руководители, вся партия сверху донизу круглые сутки находились на революционном посту — враг не только не был ликвидирован окончательно, но и надеялся на поддержку находившихся в Болгарии англичан и американцев из союзнической миссии: ввиду этого все коммунисты и члены Отечественного фронта, все здоровые силы нации, весь трудовой народ, празднуя победу, держали оружие наготове.
Центральный Комитет партии работал круглые сутки. Каждый член Политбюро
Рано утром 16 сентября мы вдвоем с Димитром Ганевым отправились в Добрич (ныне город Толбухин). Полетели на советском военном самолете, об этом позаботился генерал-полковник С. С. Бирюзов, прибывший в Софию в качестве представителя штаба 3-го Украинского фронта.
Я раньше не был знаком с Димитром Ганевым, но за несколько дней между нами установились теплые товарищеские отношения. Мне была известна его революционная биография. Я слышал о нем еще в 1930—1932 гг. в Вене во время съездов Добруджанской революционной организации, членом ЦК которой он являлся. Ганеву было около сорока пяти лет, но вид у него был изможденный. Впрочем, не отличались цветущим здоровьем и остальные члены Политбюро и Центрального Комитета партии — эти люди, вышедшие из глубокого подполья или тюрем, годами недоедали и недосыпали, ежедневно рисковали жизнью…
Ганев перенес все тяготы нелегальной жизни. Победа, за которую до вчерашнего дня приходилось проливать кровь, теперь требовала нечеловеческих усилий. Димитр Ганев работал самоотверженно, до полного изнеможения.
Советский самолет доставил нас в Добрич примерно за полчаса. Димитр Ганев, руководитель делегации, был уполномочен Центральным Комитетом добиться встречи с маршалом Толбухиным, проинформировать его о положении в стране и принципиально урегулировать основные вопросы взаимоотношений между властью Отечественного фронта и советскими войсками. Я был уполномочен представлять ЦК партии при штабе 3-го Украинского фронта в деле разработки и конкретного решения некоторых военных проблем. Ввиду этого по решению ЦК Димитру Ганеву предписывалось немедленно вернуться в Софию, а я должен был остаться на некоторое время при штабе Толбухина.
Командующий 3-м Украинским фронтом, талантливый стратег и военный организатор Ф. И. Толбухин принял делегацию в день нашего прилета в Добрич, т. е. 16 сентября. У него не было возможности сразу уделить нам время — на всех направлениях центрального и северного участков фронта шли ожесточенные бои с немецко-фашистскими войсками, и он со своим штабом работал круглые сутки, анализировал соотношение сил, определял направления очередных ударов по врагу, который оборонялся с отчаянной злобой. Нам сказали, что маршал нас примет сразу же, как только будет возможно. Тогда Димитр Ганев решил заехать к своим близким. Только теперь я узнал, что здесь, в этом добруджанском городе, находилась его семья, которую он не видел очень долго.
К 10 часам вечера военный автомобиль пронесся по тесным городским улицам и остановился перед домом Ганева. Я же по вызову маршала Толбухина отправился к нему, чтобы предварительно обсудить некоторые вопросы встречи, о которой советское посольство в Софии своевременно уведомило штаб Толбухина.
Маршал Ф. И. Толбухин принял меня в своем кабинете. Он стоял у стола с непрерывно звонившими телефонами. Встав по стойке «смирно», я по-военному доложил, кто я такой, откуда и с какой целью прилетел из Софии. Докладывал на русском языке, по-военному.
Маршал смотрел на меня удивленно. Разумеется, он был предупрежден о том, какие люди и для чего прилетели из Софии, но, наверное, ему забыли сообщить, что один из членов болгарской делегации — полковник Советской Армии.
— Добро пожаловать! Мне очень приятно, — маршал протянул мне руку, осматривая с головы до ног. — Простите, что не смог сразу вас принять… Расскажите о себе. Сами понимаете, некоторые вещи меня удивляют…
Но говорить о себе мне не пришлось. Открылась дверь, и в кабинет вошел человек. Спустя секунду вошедший, которого я еще не видел, удивленно воскликнул:
— Кого я вижу? Ванко? Неужели это ты?
Я обернулся. Вошедший был советский генерал. Я всмотрелся в его лицо и узнал. Это был мой товарищ А. С. Рогов, работник Четвертого управления, в 1939—1940 гг. слушатель Академии имени Фрунзе. В штабе Толбухина, как я потом узнал, он возглавлял военную разведку.
Мы обнялись и трижды по славянскому обычаю расцеловались, обрадованные неожиданной встречей.
Маршал с удивлением смотрел на эту сцену. Пока Рогов забрасывал меня неизбежными при таких встречах вопросами, Толбухин позвонил и приказал принести закуску на троих, — разве можно не отметить такую встречу!
А. С. Рогов рассказал Федору Ивановичу о нашей совместной работе в Четвертом управлении, о моем участии в обороне Москвы в составе бригады особого назначения, упомянул о моей деятельности по организации партизанских отрядов, о том, как я был переправлен во вражеский тыл…
Поняв, что моя группа несколько дней назад прибыла из Югославии и что до последнего времени я поддерживал регулярную радиосвязь с Георгием Димитровым, Толбухин сказал:
— Я беседовал с Георгием Михайловичем сегодня утром. Мы с ним чуть ли не каждый день обсуждаем по телефону разные вопросы. — Хотите поговорить с ним? — предложил Толбухин.
Я горячо поблагодарил его, сказав, что даже хотел просить об этом, так как мне нужно было сообщить некоторые факты, которыми Димитров очень интересовался.
Толбухин медленно встал и снял телефонную трубку. Через минуту по прямому проводу Толбухин позвонил Димитрову. Была уже поздняя ночь. Застанет ли он его в рабочем кабинете?
Димитров оказался на месте. Толбухин обменялся с ним сердечными приветствиями, а затем сказал, что у него находится один из посланцев Центрального Комитета партии, и назвал мое имя.