Бойня
Шрифт:
…Иса услышал звонок сотового. Номер адвоката.
– Можно подъехать в следственный изолятор забирать Мовлади. Он держался молодцом! Свидетели теперь считают, что опознались. Показания, выбитые на предварительном следствии у двух других подозреваемых, – фикция. Следаки сами понимают, что мы легко дезавуируем их методы, докажем их несостоятельность. Все, что у них есть, – писано вилами по воде, выбито под давлением. Никаких улик, кроме бараньих голов в лесу, да фрагментов сгоревшей одежды, которую никто не сможет идентифицировать. К тому же ее могли добровольно сжечь нудисты. Никто не может поручиться, что так называемые
Слова были не те, но известие из уст известного манипулятора уликами и ниспровергателя Уголовно-процессуального кодекса действительно прозвучало радостно. Иса вышел из отеля, бросил изумленный взор на дивные фронтоны Исаакиевского собора, вдохнул свежего воздуха и сел на заднее сиденье такси.
– В тюрьму!
– Наш дом – тюрьма. В какую? – попытался неуместно пошутить водила, но, глянув в зеркало заднего вида догадался, что клиент вряд ли оценит его чувство юмора. – Понял, – сказал водитель и повез своего пассажира в «Кресты» к Арсенальной.
Оказалось, что интуиция шофера не подвела. Клиента встречал очкарик с бабочкой, похожий на адвоката. Пассажир щедро отвалил чаевых и вышел из машины.
– Все бумаги подписаны. Я могу его вывести прямо сюда, – семеня словами, отрабатывал свой баснословный гонорар лучший питерский адвокат.
– Нет. Я надеюсь, он еще не знает, что его выпустят? – недоверчиво посмотрел на знатока юридической казуистики Иса.
– Нет, конечно, – хотел было перекреститься адвокат. Но вовремя вспомнил, что его заказчик – поборник ислама.
– Сперва я хочу поговорить с ним с глазу на глаз. В камере.
– Думаю, после всех их косяков это легко устроить. Возражений не будет, тем более он – в одиночке!
Ису провели по длинному коридору, открыли массивную дверь с железным засовом и впустили к племяннику. Мовлади встал со шконки. По суровому взгляду дяди он понял, что родственник, заменивший ему отца, не настроен обниматься. Дядя какое-то время просто молчал и смотрел на юношу. Парень исхудал, синяки под глазами уже сошли, недосып и переживания отразились на глазах, исполосовав белки кровяными капиллярами. Они смотрели затравленно и грустно. Тревога мешала им сомкнуться много дней и ночей.
– То, что ты сделал, за пределами здравого смысла, – наконец произнес дядя.
Юноша попытался было что-то сказать, чтобы хоть как-то оправдаться, но получил с размаха увесистую пощечину. И тогда Мовлади опустил голову, его глаза наполнились влагой.
– Твой отец однажды был спасен русским солдатом ценой собственной жизни и прожил после того, как его прикрыл своей грудью рядовой боец, еще три года. Он был рядом с твоей матерью, со мной и с тобой эти три года… Перед тем как наркоман из леса, который купил свои наркотики за фальшивые доллары, не подстерег его, как шакал, и не выстрелил в спину. Ты слушаешь тех, кого твой отец считал врагами. Он считал своей родиной не только Чечню, но и Россию. Он мечтал, чтобы ты получил образование, расширил горизонты своего кругозора, увидел мир, а не был волчонком в изолированном лесу. А тебя, выходит, тянет в лес? К тем, кто убил твоего отца?
Комок в горле мешал Мовлади говорить, да и не нашел бы он сейчас никаких слов… Страх сказать не то, что оскорбит память об отце, покоробит слух столько сделавшего для него дяди, не позволял сосредоточиться.
– Зачем
– Нет… – со слезами на глазах молвил юноша.
– Они унизили твоих друзей?
– Нет… – рыдал парень.
– Они обидели твою девушку?
– У меня никого нет…
– Они угрожали тебе лично?
– Нет…
– Так что же заставило тебя совершить эту глупость?! Ты же не тупой?! Не лги мне. Отвечай!
– Я никогда не лгу! – Он уже не мог сдерживать слезы. Не помогали усилия воли. Ему было стыдно уподобляться плаксивой женщине. Но эмоции управляли сами собой. И слезы лились рекой.
– Раз они не оскорбили тебя, не обидели твоих близких, не покушались на честь твоей любимой, не нападали на твоих друзей, значит, ты обычный преступник. Ты – злодей!
– Они оскорбили… Они сказали…
– Что они сказали?!
– Я не могу это повторить… – Дрожь в голосе лишь усиливалась.
– Говори! – настаивал Иса. – Иначе я буду думать, что ты – идиот, дебил, что ты – придурок! Если это не деградация, то что тебя так задело?! Говори же, кого из живущих на Земле они оскорбили?!
– Всевышнего… – выдавил сквозь зубы Мовлади, еле выговаривая слова. – Они оскорбили Аллаха. Они кричали хором, в метро, как фанатскую речевку грязные тексты, которые я не могу произнести… В адрес Аллаха, дядя… И ржали потом, как кони. Я всегда помнил о том, что не должен тебя тревожить, но я не мог стерпеть…
Мовлади снова зарыдал. Больше всего сейчас стесняясь своих неподотчетных воле слез. Но именно эти горькие слезы смягчили сердце Исы и приблизили его к племяннику. Дядя глубоко вздохнул, подошел к родственной душе и обнял оставшегося без отца юношу.
– Все. Забудь об этом, – произнес он, простив и заодно попросив прощения. – Через три часа мы улетаем в Москву. Будешь учиться там. И жить в общежитии, раз проживание в отдельной квартире так влияет на твои мозги. Это – твое наказание. Оно справедливо, ибо нельзя победить богохульство кощунством в святой день. Надо же – прославиться на весь город беспределом, вместо того чтобы отличиться в спорте, в учебе или в творчестве. И как можно было до сих пор не завести постоянную девушку? Тусовки не для нас, настоящему чеченцу нужна верная жена и много детишек… В Москве тоже есть мечеть. Аллах тебя там не оставит, а я буду рядом.
Это были слова утешения и примирения. Дядя повелел племяннику наскоро собрать чемодан. Они вылетали в Москву из Пулкова навстречу новым событиям, которые вскоре перевернут их судьбы, встряхнут жизни, внесут коррективы в мировоззрение и отразятся не только на них, но и повлияют на окружающий их мир…
Проезжая Сенную площадь по дороге в аэропорт, Иса попросил водителя поставить диск с новым треком Фронтмена. Он сделал это не случайно. Сингл без лишних слов выражал все его мысли, именно те, что хотел донести Иса до близкого ему человека, сына его родного брата. Молодежь, она живет другой скоростью. Для них мобильный телефон, ноутбук, айпод – норма, а не чудо. Они воспринимают свои жанры. У них – собственные представления о чести. Они максималисты. При этом – предельно открыты и восприимчивы. Их стихия – энергия. В них нет корысти. Их гармония – чувства. Они верят только в тот текст, который исходит от сердца. Но они не так глупы, как обнажены их эмоции. Их не проведешь хитрыми словами, а от гламура они быстро устают.