Бойся меня
Шрифт:
— Что ты делаешь, Лэйк? — спросил Киран нейтральным голосом. В его голосе звучала скука.
— Что я делаю? Что ты делаешь? — закричала я и отстранилась от него, мне было всё равно, что я могла выглядеть и звучать как баньши. Что он со мной делает? — Ты исчезаешь на несколько дней, и в первый раз, когда я вижу тебя, то нахожу тебя мацающего руками ближайшую шлюху? — упомянутая шлюха уже сбежала со своим отрядом шлюх.
— Это не так уж и важно.
— Черта с два, придурок.
Знакомый пылающий взгляд
— Пойдём. — Он ушёл, полагая, что я последую за ним. Я так и сделала. Я последовала за ним в один из пустых классов, где раньше хранились дополнительные парты.
— Где ты пропадал? — спросила я, когда он пристально посмотрел на меня своими чёрными глазами. Я так давно не видела его таким, что почти забыла о его свирепости.
Он глубоко выдохнул. — Послушай, мне очень жаль, что я исчез. Как твои дела?
— Зла и даже не знаю… может быть, обижена? Где ты был?
— Мне пришлось кое-что выяснить.
— Но как ты мог вот так оставить Кинана одного?
— Он не в безопасности, пока мой отец там, и у него есть Джон.
— Но ты ему тоже нужен, ты же его бра…
— Не надо, — отрезал он. — Не говори так. — В его голосе безошибочно угадывалась боль. Я могла только догадываться, каково было Кинану, когда он узнал об этом. Однако в тот вечер Киран не выглядел удивлённым.
— Ты знал всё это время?
— Да.
— Откуда? — недоверчиво спросила я.
— Я видел её фотографию на ночном столике Кинана в тот день, когда Джон привёз меня домой. Он сказал, что она его мать. — Киран сглотнул и глубоко вздохнул, но не продолжил.
— И что же они заставили тебя сделать? — я не сочла нужным вдаваться в подробности. Между нами стояла только одна вещь. Он пристально смотрел на меня, но я не собиралась отступать снова.
— Думаю, это уже не имеет значения. — Его тон был безутешным, и мне стало интересно, что он имел в виду. — Я впервые убил за них, когда мне было шесть лет.
— Как же так? Ты был так молод.
— Просто удивительно, на что ты способен, когда умираешь с голоду и не знаешь выхода. Они использовали всё, что могли, чтобы контролировать нас. Вскоре я перестал замечать голодные боли или жажду, а шрамы зажили ещё до того, как я узнал, что они вообще есть.
В моей голове крутилось так много вопросов, но я не хотела прерывать его. Он смотрел куда-то вдаль, и всё его тело было таким неподвижным.
— Они начали моё обучение с малого. Сначала они хотели наказать других детей, пока я не стал взрослым. После двух лет убийств я стал одним из лучших среди них. Я был грёбаным восьмилетним ребёнком. Я перестал думать и чувствовать. Это поддерживало во мне жизнь.
— Это не жизнь, — возразила я.
— Откуда тебе знать? — спросил он со злостью, и я поняла, что он прав. Я даже не знаю — я просто судила. Похоже, у него не было выбора.
— Мне жаль. — Он кивнул и продолжил:
— Она пришла посреди ночи, как плохой грёбаный сон — совсем как ты, только ты была гораздо
— Что ты сделал? — спросила я, борясь со слезами из-за картины, которую он нарисовал с маленьким, беспомощным ребёнком.
— Я остановил его от того, чтобы он ударил её по голове каблуком сапога, как будто она была ничем. Два года работы пошли насмарку из-за одного неверного шага. Я до сих пор не пожалел об этом, по крайней мере, не сразу. После этого она прижалась ко мне и смотрела на меня как на своего защитника. Каждый день я терпел её побои и свои собственные, и часто был слишком слаб, чтобы совершать какие-либо убийства, поэтому они становились всё более жестокими. Через некоторое время я начал её ненавидеть. Я винил её за то, что она снова сделала меня слабым, когда всё, чего она хотела, это чтобы я заботился о ней. Я не хотел этого делать, поэтому не знаю, почему помог ей. Я просто сделал.
Он присел на один из столов и выставил перед собой сжатые кулаки.
— Что с ней случилось?
— Однажды после пробежки мне сказали, что у меня есть работа, которая будет стоить мне жизни, если я её не выполню. Чего они не знали, так это того, что мне было всё равно, жив я или мертв, но я всё равно согласился. Они отвели меня в комнату, которую я никогда раньше не видел. Лили была там и ждала. Она была голая и плакала, и я видел синяки и ссадины по всему телу.
— Почему она была голая? — я боялась услышать ответ, но мне нужно было знать. Мне нужно было понять, насколько глубока их жестокость.
— Они хотели, чтобы я… Мы… они хотели, чтобы я трахнул её из-за какой-то больной фантазии, за которую многие больные, старые ублюдки платят кучу дерьмовых денег, чтобы попасть на камеру.
— О Боже, Киран…
— Она выглядела такой разбитой, и я понял, что у неё ничего не осталось. Я не мог этого сделать. Из всех работ и людей, которым я причинил боль, это было то, что я не мог сделать. Вот почему я почувствовал облегчение, когда она попросила меня сделать это.
— Сделать что?
— Спасти её.
— Но ведь ты тоже был в опасности. — Он покачал головой и посмотрел на меня.
— Мне было всё равно, что со мной будет.
— Как же ты мог её спасти?
— Единственным способом, который имел значение, — загадочно ответил он, но я знала, что он имеет в виду. Она попросила его убить её. — Я забрал её боль и забрал её страх. Я подошёл к ней, положил её на кровать и закрыл ей глаза. В этот промежуток времени я пытался найти другой способ, но, в конце концов, всё время возвращался к одному и тому же ответу.