Бойтесь напуганных женщин
Шрифт:
И вот сегодня Костя зашел в третий раз. С чего бы? Скорее всего ему уже доложили, что к Титовой приехала подруга, такая вся из себя крутая. Небось из-за границы. Может, сказали, из Москвы...
То-то он повеселится. Небось будет рассказывать рабочим, что подруга Титовой повисла на нем, даже не успев как следует рассмотреть.
Казалось бы, чего Тоне волноваться: скажет и скажет, – но отчего-то первоначальное раздражение от выступления Надежды опять проснулось в ней. Если та не могла ей дозвониться, то уж написать письмо в любом случае могла. Но не написала же, ни строчки.
Тоня представила себе, что вот сейчас, закрыв за Константином калитку, она вернется на веранду, а там Надежда сидит в кресле и спит с открытым ртом.
Она нарочно рисовала себе подругу в таком непрезентабельном виде, потому что испытывала самую настоящую злость от того, что раньше, все время до ее приезда, вспоминала Надежду тепло, с радостью. И скучала по ней, и недоумевала: почему Надя так быстро забыла их дружбу?
От этого Тоня даже пошла по дорожке медленнее, чем обычно ходила. Пусть Надежда думает, что она до сих пор стоит у калитки и любезничает с Константином.
Джек подбежал и ткнулся в ее руку холодным носом. Точно спрашивал: ну что, пойдем сегодня с тобой гулять?
– Пойдем, мой хороший, – ласково сказала ему Тоня; вот кто не предаст, не бросит, не забудет.
Впрочем, она тут же и устыдилась своих мыслей. Мало ли как может повести себя человек, выпивший лишнего. Да и просто уставший с дороги, отчего вроде обычная доза алкоголя чуть ли не с ног валит и башню заклинивает...
Но когда она вышла на веранду, то увидела, что на столике, где совсем недавно лежали остатки их скромного пиршества, все убрано. То есть лежит чистая салфетка и поверх нее стоит графинчик с ликером и двумя рюмочками.
– Что, разозлила я тебя? – весело сказала Надя, входя на веранду с полотенцем на плече. – Но согласись, что этот ваш Хромой Костя пришел как к себе домой. Я уж и так, и эдак, думаю, сообразит, что люди встретились после долгой разлуки, хотят поговорить, соскучились... Я, между прочим, тебе подарок привезла, а так и не удосужилась вручить...
– Так ты что, и в самом деле всего лишь разыграла пьяную? – не могла поверить Тоня.
– А ты думала, что в Америке я совсем спилась и теперь пары рюмок мне достаточно, чтобы в осадок выпасть? – Она расхохоталась. – А Костик, видимо, кобель еще тот, глазки-то сразу загорелись.
Вообще-то утверждение это было спорным, но Тоня промолчала. Не верила она Надежде. Просто та опомнилась, вот и отрабатывает задний ход.
– Но ему обломилось. Как говорится, наш девиз непобедим: возбудим и не дадим! – Она заговорщически подмигнула Тоне.
– Ты... откуда... стихи, что ли, пишешь?
– Ой, Антошка, до чего ты наивная девушка! Когда это я стихосложением занималась? Из Интернета скачала. Жалко, что ты этим не увлекалась, я бы тебе письма на электронный адрес сбрасывала. Так-то Грэг обычную почту контролировал. Не дай Бог, чтобы я кому в Россию писала. А когда он пьяный засыпал, я по Интернету шарила, во всякие дискуссии ввязывалась, чтобы по-русски хоть на бумаге поговорить.
Она вдруг заплакала громко, навзрыд.
– Надя, Надюша! – Тоня тут же простила ей все выступления, забыла о своей неприязни – горе подруги было непритворным. – Все будет хорошо, вот увидишь!
– Будем надеяться. – Надя подняла голову, ее слезы тут же высохли. – Будем надеяться, что я его не убила... Что, испугалась?
Она заметила, как Тоня невольно отшатнулась. И добавила зло:
– Не бойся, никого я не убила, таких тварей и оглоблей не зашибешь! Тем более я все сделала так, что комар носа не подточит! То есть даже если он не проснулся, никто ничего такого не подумает...
Она говорила и говорила, несла что-то как в лихорадке, и было непонятно, то ли убила, то ли не убила, но убить хотела, это точно.
Тоня обреченно уселась в кресло: этого еще не хватало! А ведь могла бы догадаться по тому, как Надя испугалась, что она Косте все про нее расскажет. Что – все? Тогда-то она ни о чем и не догадывалась. Надя сказала, что она деньги у мужа украла, а Тоня в этом ничего преступного и не увидела. По крайней мере после рассказов о том, как Грэг ее бил и отобрал документы, словно она и правда была его рабыней. И считал, что оказал ей великое благо...
– Ну что ж, давай исповедуйся. Только все как на духу. Надеюсь, больше никто нам не помешает. А то – хочешь? – мы пойдем гулять с Джеком. По пути и поговорим. Я с ним всегда гуляю перед сном. Он уже намекал.
– Пойдем, раз намекал! – улыбнулась Надя. – Да и мне надо проветриться, а то я ради своего выступления сегодня намешала питья с разными градусами. Обычно я этого не делаю. Хотя чего там, у меня и прежде бывали заскоки... Кстати, на первый взгляд между нами и американцами нет ничего общего, а копнешь поглубже... Вот представь, у них есть поговорка: у ягуара пятна не смоешь. А у нас: черного кобеля не отмоешь добела. Это все обо мне.
Она расхохоталась, приглашая и Тоню последовать ее примеру.
– Кстати, они в большинстве своем люди добрые. И мужчины среди них есть такие красивые. Вот когда я с заводчиками собак общалась, там был один – вылитый Майкл Дуглас! Если бы Грэг не дышал мне в затылок...
Глаза Нади затуманились.
– Ладно, хватит воспоминаний! – шутливо затормошила ее Тоня. – Пойдем проветримся!
Женщины вместе вышли из дома. По дороге Тоня сняла с вешалки в коридоре поводок и во дворе, щелкнув карабином, надела на Джека.
Вывела на улицу, скомандовала:
– Сидеть!
Пес послушно сел у ее ноги, ожидая, пока Тоня закроет калитку.
– Вот теперь ты его можешь погладить. Он охотно даст тебе лапу, если попросишь. Ответственная собака. На своей территории он служит и никаких вольностей не допускает, а стоит лишь выйти за калитку – добрейший пес.
Джек охотно дал лапу и спокойно сидел, пока подруги решали, в какую сторону им пойти.
– А тебе не страшно ходить здесь по ночам? – Надя поежилась и взглянула на небо – полная луна, холодная и загадочная, словно говорила: мое дело светить как умею, а насчет своей безопасности вы уж сами беспокойтесь. – У вас здесь никаких... несчастных случаев не бывает?