Бойтесь напуганных женщин
Шрифт:
– Что-то вы, по-моему, накрутили.
– Волнуюсь, – согласился директор. – Но у меня такие планы. Мы говорили с вашей подругой. Она сказала, что поддержит мои начинания, если я поддержу ее. То есть когда она раскрутит свое цветочное хозяйство, то начнет спонсировать нашу культуру.
– Но у нас такой маленький поселок!
– Маленький, – согласился директор, – а если к нам начнут ездить делегации, любители старины, всякого рода диковинок, включая ваши деревянные скульптуры, то мы и своим малым числом прославимся. Да и зачем непременно много людей? В том-то и прикол, как говорят молодые, что в маленьком поселке загорится настоящий очаг культуры. Вон Константин говорит, что вы хорошо поете...
– Вот трепло! Он у меня получит!
– Что значит трепло? Директор, как президент своей маленькой страны, должен знать все.
– А насчет моих скульптур... Нашли диковинки! Знаете, что многие их делают?
– Не знаю. Но у Шовгенова точно нет. И он, узнав, наверняка слизнет нашу идею, а то и попытается завлечь к себе наших специалистов.
– А-а, тогда понятно, почему у меня увеличился оклад.
– Конечно, я не привык бросать деньги на ветер. Мне надо было сначала посмотреть, что за художницу прибил к нашим берегам попутный ветер.
– Вы поэтически выражаете свои мысли.
– Ты угадала, Титова, я и есть поэт. – Директор незаметно перешел на ты. – Одно время, в юности, мечтал даже поступать в Литературный институт, да обстоятельства не позволили. Вот послушай:
Не бывает случайных мгновений,Все давно предопределено:Древних мамонтов смутные тени,Память зренья и в небо паденье,И полеты на самое дно.Что упало,То, Бог с ним, пропалоИ не стоит стенаний, поверь.Может, это как раз и спасалоОт совсем неоглядных потерь.И, смиряясь,Ну хотя б на полстолько,Нам все плыть в свою дымку-печаль...Что сбылось, то и ладно.Вот толькоГрустно очень.И мамонтов жаль. [4]4
Стихотворение Алексея Горобца.
– Это написали вы? – спросила ошеломленная Тоня. Уж чего она от директора никак не ожидала, так это стихов. Ей казалось, что он скорее прагматик, чем романтик.
– Между прочим, заметь, я не спрашиваю, понравились они тебе или нет...
– Понравились!
– Да погоди. Сейчас я вовсе не признания жду от тебя, а понимания. Может, и сопереживания. Я хочу сказать, что чем больше я здесь живу, тем больше люблю эту землю. И согласен с тобой: пусть я человек и небедный, но это совсем не те деньги, которые нужны, чтобы облагородить жизнь Раздольного. Да, я не стал поэтом, но я же могу сделать богатым этот край, будучи виноделом... Хотя какой я по-настоящему винодел? Чтобы производить виноматериал, много ума не надо.
– Не скажите, – заступилась Тоня за самого директора. – Вы даете работу сотням людей, содержите в порядке Раздольный, теперь вот решили народ к культуре приобщать...
Директор с подозрением взглянул на нее:
– Ты так шутишь?
– Нисколько!
– Послушай, Антонина Сергеевна, могу тебе признаться – я человек небедный.
– Догадываюсь.
– Может, ты думаешь, что я ворую?
– Ну зачем же так грубо?
– Слушай, девочка, ты, однако, себе на уме. А я думал, лопушастая...
– Какая?
– Ну, в том смысле, что обмануть тебя ничего не стоит, а ты просто не обращаешь внимания на всякие там обманы. Почему?
– Потому что больших денег на этой работе не заработаешь, а нервировать себя из-за копеек не считаю нужным. В конце концов, копейкой больше, копейкой меньше... Я считаю, это не принципиально. А философия у вас на уровне. Только я не помню, как она называется. Что-то такое было у древних греков. Путем логических доказательств они утверждали, что белое – это черное.
– Вот видишь, кто из моих рабочих мог бы так изящно стукнуть меня по носу?.. Бог с ней, с философией. Скажи, Антонина, ты хотела бы зарабатывать большие деньги?
– Зарабатывать? Да. Своим трудом. Но для этого художнику надо вначале заработать имя. Однако мы отвлеклись. А остановились на том, что вы человек небедный.
– Вот. Так я хочу сказать, что мне не все равно, как живут мои подчиненные. Что они едят. О чем думают. То есть я не мечтаю о том, чтобы захапать как можно больше, я согласен делиться.
– Отрадно слышать.
– Что такое, почему в твоем голосе мне слышится некая издевка? Ты не веришь в мои благие намерения?
– Верю.
– Не веришь!
– Леонид Петрович, чего вы от меня хотите?
– Хочу, чтобы ты не сбежала отсюда.
– Да не собираюсь я сбегать, в сотый раз вам об этом говорю!
– Кто знает... Думаешь, я не видел, какими глазами на тебя этот Лавр смотрел? Пещеры его, видите ли, заинтересовали! Знаем мы эти пещеры!.. Или в городе ты счастливей будешь?
Надо же, еще ничего не случилось. Еще даже не состоялся с Михаилом тот самый важный разговор, а директор уже почувствовал то, что было неясно пока самой Тоне.
Вернее, он почувствовал ее волнение перед неопределенностью дальнейшей жизни, которая всего сутки назад, всего неделю назад казалась ей такой простой и понятной.
Глава семнадцатая
– Нет, ты послушай, что я говорю! – Леонид Петрович в шутку прикрыл рот рукой. – Уговариваю жену не возвращаться к мужу. Не слушай меня, девочка, действуй, как для тебя нужнее... И все же жалко. Даже тех интеллигентов, которые залетают к нам по ошибке, удержать не можем. Да и чем? Ни интересной работы, ни хороших денег...
– Как же нет интересной работы? – опять заторопилась утешать Тоня. – А это? – Она показала на засыпанную гравием площадку. – Посмотрите, какой здесь будет прекрасный вид, когда мы выкопаем пруд...
– Что? Пруд? – Директор схватился за голову. – Кажется, дай кое-кому палец, руку откусят! Может, лучше тебя не удерживать? Решила ехать, так езжай...
– Нет, это вы, шеф, сразу на попятную. Тут и делов-то на два дня. Вырыть котлован. Провести воду. Сколько тут... метров пятнадцать от мастерской, так? Разведем лотосы...