Боже, спаси русских!
Шрифт:
И еще одна цитата из бунинской «Деревни». Описан быт начала XX века: «А дети хнычут – и орут, получая подзатыльники; невестки ругаются – "чтоб тебя громом расшибло, сука подворотная!", – желают друг другу "подавиться куском на Велик день"; старушонка-свекровь поминутно швыряет ухваты, миски, кидается на невесток, засучивая темные, жилистые руки, надрывается от визгливой брани, брызжет слюной и проклятиями то на одну, то на другую... Зол, болен и старик, изнурил всех наставлениями...» Вот так бывает у нас в России: что верно, то и скверно.
В традиционном русском быту бывали и такие вещи, о которых классическая литература скромно умалчивала. Этнографические
Слово исследователю А. Б. Морозу: «Первое, что бросается в глаза, – это то равнодушие (а иногда и сочувствие), с которым рассказывается о многоженцах. Подобное явление не вызывает не только гнева или осуждения, но даже и удивления, а наш вопрос, были ли в селе мужчины, имевшие по несколько жен, воспринимается как должное». Крестьяне обычно рассказывают, об односельчанах, «что мужик был женат, а потом привел в дом другую жену». При этом они подчеркивают, что жены жили одной семьей, одним хозяйством.
Причины понятны: «Он взял одну – она ему не родила, взял вторую – тоже, родила третья»; «первая жена она уж заболела...»; «...у него было много скотины. Две лошади было, две коровы было. Этих... два теленка, да одна там не справляласи, старовата стала, а он-то еще дебелый...»; «Дядя, вот он был жонат на одной, а потом привел к ей другую жену. Та уже постарше стала, помоложе навязалась просто».
К вещам, которые сегодня кажутся нам невозможными, крестьяне относились терпимо. Этнографы записали разные варианты этого странного сюжета: «По одним рассказам, муж жил по очереди со всеми женами (Спрашивают: "Как ты успеваешь спать-то?" – "Очередь веду".) По другим, он спал только с одной, более молодой, что рассматривается как ее хозяйственная обязанность. Сексуальные отношения с мужем и деторождение равноценны в таких рассказах уходу за скотом, работе в поле, приготовлению пищи», – сообщает А. Б. Мороз.
К поведению замужних женщин крестьянская мораль относилась очень строго, к вольностям незамужних девиц – по-разному. В большинстве губерний девственность ценилась высоко. Если жених после свадьбы узнавал, что целомудрие невестой не сохранено, на молодую жену могли надеть хомут и в таком виде с позором водить ее по деревне. Обнаружение нечестности невесты редактировало весь ход свадебных ритуалов, радость сменялась всеобщим негодованием и унынием. Однако так было не везде! Исследователь конца XIX века А. Загоровский писал: «Любопытно, что и в теперешней России есть местности и племена, среди которых невинность девушки совсем не ценится. В Мезенском уезде потере девушкой невинности до брака не придается значения, напротив, родившая девушка скорее выходит замуж, чем сохранившая девственность. В Пинежском уезде Архангельской губернии и в уссурийских казачьих станицах на вечеринках имеет место полная свобода половых сношений». А сегодняшние ревнители морали утверждают, что нынешняя молодежь безобразит, а в прошлом все было чинно и целомудренно!
Тут не миновать темы института отечественной гаремности. Не секрет, что у знатных господ вплоть до XIX века имелись крепостные гаремы. Михаил Иванович Пыляев рассказывает о том, как путешествовали такие господа в сопровождении всех своих наложниц, разбивая по дороге шатры и предаваясь там радостям жизни. Помните «Тупейного художника» Лескова? Каждая очередная «избранница» эстета барина представала перед ним в виде «святой Цецилии». Чего только не творилось!
В бунинской «Деревне» рассказано о женщине, которую муж продал барину.
« – Что ж делать-то, – говорила она, легонько вздыхая. – Бедность была лютая, хлебушка и в новину не хватало. Мужик меня, правду надо сказать, любил, да ведь покоришься. Целых три воза ржи дал за меня барин. "Как же быть-то?" – говорю мужику. – "Видно, иди", – говорит. Поехал за рожью, таскает мерку за меркой, а у самого слезы кап-кап, кап-кап...»
Кстати, многим ли известно такое явление русской жизни, как снохачество? Можно только надеяться, что оно было не слишком распространено, но тем не менее хорошо известно и приводило в изумление иноземцев. Что это такое? Откроем записки Франсиско Миранды: «Бытует среди крестьян обычай: отец часто женит своего десятилетнего сына на восемнадцатилетней девушке и сожительствует с нею, пока сын еще маленький, успевая сделать ей трех или даже четырех детей. Мне подтвердили, что такое случается... Поразительнейшая вещь!»
Жан Франсуа Ансело толкует подобные ситуации как помещичий произвол: «Говорят, что когда во владениях какого-нибудь помещика родится намного больше девочек, чем мальчиков, то, получая переизбыток этих неполноценных созданий (основное богатство составляют мужчины), хозяин легко находит выход из создавшегося положения. Достигших зрелости девочек он выдает замуж за принадлежащих ему маленьких мальчиков, а чтобы как можно скорее получить плоды от этих преждевременных браков, поручает отцу мальчика, пока тот не подрастет, выполнять обязанности сына. Говорят, что из всех приказов этот выполняется крестьянами с наибольшей радостью».
Похоже, Ансело в данном случае не прав – крестьяне действовали не по приказу, а по собственной инициативе. Этносоциологический опрос, проведенный Бюро Тенишева в 1890-х годах, отметил случай снохачества в девяти губерниях российской империи. А бывали деревни, где такое творилось почти в каждом доме. В Орловской губернии сельский сход уговаривал молодуху, «чтобы не брыкалась и не фыркала, потому что это у них заведено исстари, не ими, а их стариками, а также Господь приказывает слушаться родителей, не сердить их, а покоряться их власти и их желаниям». Да, есть в России и такие традиции, которые лучше не хранить.
Пушкин в «Истории села Горюхина» говорит о малолетних мужьях в несколько ином аспекте: «Мужчины женивались обыкновенно на 13-м году на девицах 20-летних. Жены били своих мужей в течение четырех или пяти лет. После чего мужья уже начинали бить жен; и таким образом, оба пола имели свое время власти, и равновесие было соблюдено». Такое, можно, сказать, равноправие.
Разумеется, в XVIII – XIX веках образованные слои общества полностью переменили стиль обращения с женщинами. Множество историй о самой нежной любви сохранилось в мемуарах и людской памяти. Однако наследие домостроевских времен нет-нет и дает о себе знать в нашей современности.
«Плетка свистнула...»
В Московской Руси считалась нормальной ситуация, когда муж бил жену. Ревность и демонстрация власти над женой воспринимались как привычка и необходимость. Ритуал свадьбы говорит о том же: передавая дочь на руки мужу, отец символически стегал ее плетью, говоря: «По этим ударам ты, дочь, знаешь власть отца; теперь эта власть переходит в другие руки; вместо меня за ослушание тебя будет учить этою плетью муж!» С этими словами он передавал плеть жениху, а тот, приняв плеть, обещал: «Я не думаю иметь в ней нужды, но беру ее и буду беречь, как подарок». Потом закладывал плеть за кушак. Таким образом переходили отцовские права, и муж становился как бы вторым отцом.