Божество пустыни
Шрифт:
– Ты сама сказала, что больше не хочешь видеть Гуи, – напомнила Бекате Локсис.
Беката набросилась на нее:
– Не лезь, а то пожалеешь!
– Локсис права. Ты сказала, что ненавидишь Гуи, – храбро пришла на помощь критской девушке Техути.
– Я этого не говорила. Я никогда не говорила «ненавижу»!
– Говорила, – хором возразили обе девушки, а Техути зашла еще дальше:
– Ты даже сказала, что прикажешь его обезглавить.
– Я не говорила «обезглавить»! – Глаза Бекаты наполнились слезами ярости. – Я сказала «наказать». Я сказала, что прикажу его наказать.
Те, что стояли в тылу заполненного людьми помоста, стали теребить тех, кто стоял впереди и хоть немного понимал по-египетски:
– Что она сказала?
– Она сказала, что кому-то отрубят голову.
Дети в толпе начали капризно требовать, чтобы родители посадили их на плечи – так им лучше была бы видна казнь.
– Даже я слышал, как ты говорила, что Гуи осел и варвар, – под шумок осторожно вступил я в разговор.
– Я только сказала, что Гуи нечего надо мной смеяться.
– И ты не считаешь его уродом?
Она опустила глаза и понизила голос.
– На самом деле нет. На самом деле он по-своему очень мил.
– А как же его пять жен?
– Он обещал отправить их домой к матерям.
Я моргнул. Очевидно, положение дел вышло из моей власти.
– Может, все-таки лучше оставить его в Вавилоне или выполнить твое обещание и обезглавить, – предложил я.
– Не будь таким ужасным, Тата.
– Ты совершенно уверена, что хочешь, чтобы Гуи отправился с нами на Крит?
Она кивнула, и улыбка ее была неотразима – по крайней мере для меня. Я встал на стременах и через головы толпы крикнул:
– Гуи! Соберись и догоняй нас. Я не стану тебя дожидаться. Если до заката ты не присоединишься к отряду, будешь объявлен беглым.
Я ударил лошадь пятками, и мы двинулись к побережью. Краем глаза я видел, как военачальник Гуи с неприличной поспешностью сбежал с царского помоста. Не обращая внимания на протесты вельможи Ремрема, он кинулся к городским воротам за своей походной сумкой.
Я задумался, почему я так доволен собой. Я только что сделал трудное положение почти непоправимым. Никакой выгоды для меня в этом не было, кроме того, что в моем распоряжении оказался лучший колесничий Египта и я снова сделал счастливой маленькую Бекату.
Следующие шесть дней мы двигались на северо-запад по течению реки Евфрат, пока не пересекли царскую дорогу у города Ресафа. Здесь мы свернули на нее и миновали горы Аш-шам близ города Ясмин.
После того как пересекли Красное море, мы дали огромный крюк, обогнув северное течение Матери Нила, благодаря чему ни разу не оказывались ближе семисот лиг к занятым гиксосами землям.
От города Ясмин мы смогли отправиться прямо на запад к Сидону, порту на крайнем восточном побережье Среднего моря. Это была самая приятная и чудесная часть нашего путешествия. Мы проходили по горам и лесам Ливана.
Дорогу обрамляли гигантские кедры, никогда не знавшие топора. Они казались столбами, подпирающими небо, и словно доходили до обители самих богов. В это время года их верхние ветви гирляндами покрывал белый снег, в воздухе остро пахло густой смолой.
Со спуском к побережью становилось теплее, и мы получили возможность избавиться от мехов и тяжелых шерстяных шалей, которые купили в Ясмине. Мы вышли из кедрового леса и обнаружили перед собой новую гору. Проводники сообщили, что это гора Рана, на языке хананеев это означает «Совершенная красота». Гора возвышалась на берегу Среднего моря между финикийскими портами Тир и Сидон и разделяла их на двадцать лиг.
Дорога, по которой мы шли, у этой горы разделилась. Мы пошли по правой ветви и, когда обогнули гору Рана, впервые увидели море. Великолепного цвета густой лазури, оно уходило за горизонт. Даже груды облаков над нами окрасились в голубой цвет, отражая морскую воду.
Порт Сидон был одним из самых процветающих и оживленных городов на этом побережье. В его гавани теснились суда. Даже издали я видел на парусах самых крупных кораблей символ Крита – двойной топор. Это была флотилия, с которой приплыл с Крита Торан. Он попрощался со мной и поехал вперед, чтобы взойти на свой передовой корабль и принять его под свое начало. Он поплывет перед нами, чтобы предупредить о нашем прибытии Верховного Миноса.
Я выбрал участок земли у дороги в полулиге за каменными стенами порта. Ручей, стекающий со склонов горы Рана, сулил нам достаточно воды. Я приказал Зарасу разбить на этом месте лагерь. Прежде чем шатры были готовы, из ворот порта вышло много народу и направилось к нам.
Я видел, что во главе их идет человек в одежде шумерского военачальника. Он подъехал к тому месту, где стоял я, и спешился.
– Я Нарам Син, наместник провинции Сидон. – Изъявляя уважение, он прижал к сердцу кулак. – Конечно, я знаю, что ты вельможа Таита. Твое имя известно и прославлено во всем Шумере. Великий царь Нимрод строго наказал мне принять тебя с почетом и исполнять твои приказания немедленно и без вопросов. Я позабочусь о том, чтобы ты и царевны ни в чем не нуждались.
– Спасибо за дружеский прием. Моя первая просьба – снабди нас кормом для животных.
Нарам Син повернулся и отдал несколько приказов подчиненным. Те бросились их выполнять, а наместник снова повернулся ко мне.
– Чем еще я могу быть полезен, господин?
– Пожалуйста, проводи меня в гавань, где готовится моя флотилия. Мне не терпится осмотреть ее.
Шесть галер, купленные у Нимрода, с первого взгляда разочаровали меня. Они стояли на подпорках, так что я мог осмотреть ту часть их корпусов, которая обычно находится под водой. Я допустил ошибку, сравнивая их с большими триремами, захваченными в крепости Тамиат. Шумерские суда оказались почти вдвое меньше, и по их очертаниям я видел, что они гораздо медленнее и ими не так легко управлять.
Я с трудом подавил разочарование и решил сосредоточиться на том, чтобы получить лучшее из того, что под рукой.
В следующие недели почти все время я проводил на верфи с Зарасом и корабельщиками. Они старались как можно лучше использовать то, что было в их распоряжении, но меня это не устраивало. Я всегда требую совершенства.
Я проверял каждую доску и каждую часть рангоута. Я наугад вытаскивал гвозди из корпусов и проверял, нет ли на них ржавчины. То же самое я проделывал с бронзовыми частями. Острием меча я тыкал в законопаченные корпуса, чтобы оценить качество работы. Я заставил развернуть и разложить на берегу все паруса, чтобы я мог их внимательно рассмотреть в поисках заплат и прорех в ткани.